Металлическое чудовище - [57]

– Норала! – кричали мы. – Норала!

Прежде чем она смогла нас услышать, кубы повернули, остановились под нами. Сквозь сотню футов разделяющего нас пространства я увидел странные созвездия в больших глазах Норалы, увидел гневное выражение ее лица.

Мягко, как рукой облачного гиганта, нас сняли со стены и без всякого толчка поставили рядом с ней на поверхность куба.

– Норала… – я замолчал. Это не Норала, которую мы знали. Исчезло спокойствие, ни следа неземного равнодушия. Норала проснувшаяся… и ставшая человеком.

И все же в охватившем ее гневе я чувствовал нечто нечеловеческое. Брови над сверкающими глазами сложились в неподвижную золотую черту; тонкие ноздри раздувались; губы побелели и стали безжалостными. Как будто во время долгого сна ее человеческая сущность приобрела необыкновенные силы, и теперь, проснувшись, ярость ее гнева коснулась зенита той сферы, в которой спокойствие было надиром.

Она была подобна урне, заполненной огнем бога гнева.

Что же ее пробудило, что изменило нечеловеческое спокойствие на этот поток ярости? Меня охватило страшное предчувствие.

– Норала! – Голос мой дрожал. – Те, кого мы оставили…

– Они исчезли! – Золотой голос стал глубже, он дрожал, полный угрозы; так должны были звучать барабаны орд Тимура, призывая на битву. – Их захватили.

– Захватили! – выдохнул я. – Кто захватил? Они? – Я указал рукой на металлические существа, толпившиеся вокруг нас.

– Нет! Эти мои. Они мне повинуются. – Золотой голос страстно дрожал. – Их захватили – люди!

Дрейк что-то прочел на моем лице, хотя слов понять не мог.

– Руфь…

– Захвачена, – сказал я. – И Руфь и Вентнор. Захвачены вооруженными людьми, людьми Черкиса!

– Черкис! – Она подхватила это имя. – Да, Черкис! А теперь он, и все его мужчины – и все женщины, все живое, чем он правит, заплатит за это. А вы не бойтесь. Я, Норала, верну то, что принадлежит мне.

– Горе, горе тебе, Черкис, горе всему, что принадлежит тебе! Ибо я, Норала, проснулась, и я, Норала, помню. Горе тебе, Черкис, горе: пришел твой конец!

– И не богами своей матери, которые отвернулись от нее, я клянусь в этом. Я, Норала, не нуждаюсь в них. Я, Норала, обладаю большей силой, чем они. Я раздавлю этих богов, Черкис, как раздавлю и тебя, и все живое, что принадлежит тебе! Да! И даже все неживое!

Норала говорила не останавливаясь, речь пламенно лилась из ее безжалостных уст.

– Идем! – воскликнула она. – И часть мести я оставила вам, это ваше право.

Она высоко подняла руки, топнула по спине металлического существа, державшего нас.

Существо вздрогнуло и понеслось. Стены Города быстро удалялись.

Мы полетели не к туманному занавесу, но поперек долины. Над нами, как шелковое знамя, развевались на ветру волосы Норалы, в них сверкали колдовские огни.

Теперь мы были уже далеко от Города. Куб замедлил свое движение. Норала высоко подняла голову. Из горла ее прозвенел трубный зов, золотой, призывный, повелительный. Трижды прокричала она, и вся окружающая долина, казалось, затихла и слушает ее.

Сразу вслед за ее зовом послышалось золотое пение. Дикое, высокомерное, триумфальное. Победный крик, призывающий блуждающие звезды, дающий сигнал всем пиратам и корсарам мира!

Космический призыв к убийству!

Огромный блок, на котором мы ехали, дрогнул; я почувствовал, как меня колют тысячи игл, подталкивают к веселой безжалостной оргии разрушения.

Повинуясь призыву, к нам устремились десятки кубов, шаров, пирамид. Они построились за нами и мчались, как волнующееся море.

Все выше и выше становилось металлическая волна, все новые и новые металлические существа присоединялись к ней, все выше поднимался ее гребень. Вскоре он затенил нас, навис над нами.

Кубы, на которых мы летели, изменили свой курс, все с большей скоростью устремились к туманному занавесу.

Снова прозвенел золотой зов Норалы; все выше и выше вздымалась следовавшая за нами волна. Мы поднялись по крутому склону, теперь аметистовое кольцо было почти над нами.

Зов Норалы смолк. Одно головокружительное мгновение – и мы проскочили сквозь занавес. Перед нами засверкал сапфировый шар, волшебный пузырь ее дома. Мы приближались к нему.

У дороги паслись три оседланных пони; они подняли головы. Мгновение стояли в ужасе, затем с ржанием ускакали.

Мы были у входа в дом Норалы; нос приподняло и перенесло к входу. Мы с Дрейком, подчиняясь одной мысли, устремились вперед, собираясь войти.

– Подождите! – Белые руки Норалы удержали нас. – Там опасность – без меня. Вы должны идти за мной!

На ее прекрасном лице все то же гневное непреклонное выражение. Усеянные звездочками глаза смотрели не на нас, а куда-то поверх нас, смотрели холодно, расчетливо.

– Недостаточно, – услышал я ее шепот. – Мало для того, что я собираюсь сделать.

Мы повернулись в направлении ее взгляда. На расстоянии ста футов почти через все ущелье протянулась невероятная завеса. В складках ее происходило движение, вниз, как руки, опускались вращающиеся шары, захватывали пирамиды, те застывали, как ощетинившиеся волоски; огромные полосы из кубов выступали наружу и снова втягивались в завесу. Завеса находилась в непрерывном движении, она дрожала от напряжения, от ожидания.