Металл века - [2]

Со второй половины XVIII века начала формироваться современная химия. На смену алхимикам, пытавшимся искусственно получить золото, пришли химики-аналитики. Многовековой застой в химии кончился. За несколько десятилетий были исследованы сотни ранее неизвестных соединений, открыты многие химические элементы. Поисками новых веществ занимались не только ученые-химики, но и многочисленные любители. Одним из таких любителей был английский священник Уильям Грегор.

Грегор родился в 1762 году в графстве Корнуэлл, окончил полный курс Оксфордского университета и, будучи еще студентом, обращал на себя внимание незаурядными и разносторонними способностями. Молодой человек увлекался музыкой и литературой, живописью и математикой. Но самым серьезным его увлечением была минералогия. В 1783 году он стал бакалавром искусств, а еще через шесть лет получил ученую степень магистра.

Внешне жизнь его нисколько не была выдающейся и если бы не занятия минералогией, никто бы сейчас и не помнил, что жил когда-то на свете такой человек.

В своих записках об открытиях и свойствах новых минералов, о их химических свойствах выдающийся шведский ученый

Якоб Берцелиус неоднократно упоминал Грегора, называя его ^знаменитым минералогом”. Но был ли Грегор по-настоящему знаменит? Да и был ли он минералогом в самом точном значении этого слова? Вряд ли можно ответить на эти вопросы утвердительно.

Конечно, у Грегора имелась неплохо оборудованная лаборатория, поиску и анализу минералов он отдавал много времени и энергии (он стал со временем одним из создателей Геологического общества Корнуэлла и активнейшим членом этой организации) , но все это было занятием для души, своеобразным видом отдыха, то есть тем, что мы называем сейчас словом ”хобби”. И вполне вероятно, что на этом поприще, во время досуга святой отец мог бы и не добиться успехов. Но ему повезло.

ЭТО НЕ ИЗВЕСТЬ!

Однажды, исследуя окрестности прихода, в долине Менакин Уильям Грегор нашел любопытный песок. Песок был черный, как антрацит, притягивался магнитом, между его черными крупицами находилось небольшое количество обычного песка — мелкого, грязно-белого.

Придя к себе в лабораторию, Грегор первым делом растворил пробу найденного песка в соляной кислоте и тогда стало ясно, почему крупицы притягивались магнитом: они почти наполовину состояли из соединений железа. Остаток пробы Грегор поместил в серную кислоту и все вещество, кроме незначительного количества кремнезема, растворилось. Нагревание раствора привело к образованию мутноватой, напоминающей молоко суспензии, которая не стала прозрачной и после добавления значительного количества кислоты. После упаривания раствора на дне сосуда остался белый порошок.

Поначалу Грегор решил, что это особый вид извести. Но, оказалось, это была не известь. Порошок, подвергавшийся прокаливанию, желтел, а если при этом добавляли активированный древесный уголь, то он приобретал голубой цвет. Исследования порошка привели Грегора к выводу, что это соединение представляет собой оксид неизвестного металла.

У молодого священника был приятель, некто Хавкинс, занимавшийся минералогией профессионально. Грегор и сообщил ему о своем открытии. Хавкинс, ознакомившись с материала

-ми опытов, подтвердил, что Уильяму Грегору действительно удалось открыть новый химический элемент, и посоветовал передать в "Физический журнал” статью о результатах анализа темного магнитного железняка. Грегор так и сделал. И его сообщение вскоре увидело свет. Было это в 1791 году.

Минерал, обнаруженный Грегором, по имени местности, где он впервые был найден, вскоре назвали менаканитом, а белый оксид нового элемента получил название — менакин. Не получил имени только новый металл.

МЕТАЛЛ ОБРЕТАЕТ ИМЯ

Известный немецкий химик, член Берлинской Академии наук Мартин Генрих Клапрот познакомился со статьей Грегора в том же 1791 году. Публикация не произвела на него особого впечатления. Новый металл? Что же в этом особенного? Тогда новые элементы открывали один за другим едва ли не каждый год. Правда, нередко случалось, что открытия на поверку оказывались мнимыми, но многие исследователи в самом деле обнаруживали новые вещества.

Сам Мартин Клапрот, например, двумя годами раньше открыл уран и цирконий, а незадолго до этого были открыты теллур, молибден, марганец, барий, вольфрам. В то время Клапрот не был еще иностранным почетным членом Академии наук в Петербурге и профессором Берлинского университета, однако уже был достаточно авторитетным ученым.

Клапрот был сторонником воззрений великого французского химика Антуана Лавуазье, внесшего большой вклад в химию как в науку, основанную на точных измерениях, начало которой положил Михаил Васильевич Ломоносов.

Руководствуясь законом сохранения массы, открытым Ломоносовым, Лавуазье впервые правильно объяснил явление горения как процесс соединения вещества с кислородом и целым рядом работ опроверг ошибочную теорию флогистона.

Как и у каждого незаурядного человека, у Лавуазье было много противников и немало сторонников. Положения французского химика поддержали многие ученые в разных странах, в том числе и Мартин Клапрот, способствовавший распространению этих воззрений в Германии.