Метагалактика 1995 № 3 - [31]

— Кажись, сынки, подлетаем. — Он захлопал белыми ресницами. — Ох, и понастроили за три века: сплошь башни Вавилонские… Куда прикажете приземляться?

Яков тоже впаял рыло в стекло, высматривая подходящее для посадки место.

— Давай, дед, во-он в то окно сквозанем. Попадем, как говорится, с корабля на бал. Прямо на очередное заседание Мафии.

Старичок согласно кивнул, пролопотал какое-то заклинание и — бутылка, заложив крутой вираж, влетела в набитый до отказа актовый зал.

В зале творилось что-то невообразимое.

Шли прения. И, понятно, больше всех упрел докладчик, безуспешно старавшийся увернуться от града несвежих продуктов, порожней тары. Пытающийся утихомирить, переорать бушующую стихию аудитории.

Среди этой, накаленной до предела, атмосферы появление лишнего неопознанного гастрономического объекта с путешественниками осталось незамеченным.

Бутылка уклонилась от рассекающего со свистом воздух яйца, по всей видимости, тухлого, и со звоном впечаталась в стену за спинами находящихся в президиуме.

* * *

— Сестра! Поаккуратней с ампулами… Приведите дополнительную инъекцию аминазина.

* * *

Окружающий мир предстал в натуральной, озвученной полноте. Члены президиума, скорчившиеся от обстрела за креслами, не обратили внимания на трех, невесть откуда взявшихся, субъектов.

— Тр-рах! Ба-бах! О-ой! — В бровь Якову угодил гнилой помидор.

— Воздух! Ложись! — Истошно завопил он и распластался по сцене.

Владимир Иванович скорехонько последовал примеру черта. Старик же никак не мог прийти в себя — стоял, как памятник, демонстрируя залу истощенные многовековым воздержанием чресла.

— И он еще разглагольствует о каком-то равенстве! — Зычный голос перекрыл вой и улюлюканье толпы. К трибуне продирался какой-то Фан Фаныч — сутулый белоголовый мужчина в черном строгом костюме, при галстуке и со значком депутата. Впрочем, весь зал был заполнен подобным же образом одетыми грешниками. Исключение составляли лишь обособленные группки, облаченные в парадные мундиры и френчи без погон. Обстрел прекратился. Мужчина с зычным голосом и небольшим росточком взобрался, наконец, на возвышение, занял место предыдущего оратора.

О каком строительстве, о каких славных делах ратовал он? В чем его заслуги? Воздвиг при жизни монумент из собственного Я! Написал под диктовку земельные мемуары! Нечего сказать — герой! Самоутвердился, самовозвеличился… Создал ажиотаж вокруг самого себя… А о народе — забыл. Феникс нашелся, извините за выражение…

Выступающий плавно повел рукой в сторону Экс-Наитемнейшего, спустился с трибуны, полуобнял старика, выдавил скупую слезу и громко поинтересовался:

— Хочешь кушать, дедушка?

Ошалевший древнежитель, так и не отошедший от столбняка, подавленно кивнул, сглотнув набежавшую слюну.

— Благодарствую на добром слове… Почитай, какую сотню лет маковой росинки во рту не было… Не пимши, не жрамши…

Оратор выдержал эффектную паузу, оглядел притихших грешников. Затем порылся в карманах, вытащил что-то, завернутое в газетку.

— На, полноправный член Общества, подкрепись бутербродом с дешевой, общедоступной колбасой сырого копчения.

Широкий жест, с которым он протянул Экс-Наитемнейшему сверток, не оставлял сомнения в том, что это человек не привык раздавать награды направо-налево…

— Иди, дедуля, иди. — Шепнул он старику.

Сутулый лунь вновь забрался на трибуну. Повис над залом.

— Друзья! Коллеги! Соратники и члены одного круга! Мы собрались в этом зале для того, чтобы решить окончательно, раз и навсегда, — кому возглавлять завтра Мафию? Наши правители отвергают существующую на земле практику предвыборных кампаний. Каждый кандидат на пост ректора должен не только словами, но и поступками доказать, что он достоин возглавить факультатив. Я предлагаю избрать ректором — меня! Обещаю заботиться о Вашем благе так же, как только что позаботился об этом изможденном старике, представляющим национальное меньшинство. Ведь главная цель Мафии — забота о хлебе, о пище не только духовной, но и телесной…

Яков повернулся с пуза на спину и восхищенно простонал.

— Вот это заезд! Сунул деду засохший бутерброд, а базу подвел под весь четвертый круг. Политик!

А оратор, тем временем, продолжал словесную саморекламу. Он бросал в лицо слушателям воспламеняющие фразы и закончил витиеватую речь тем, что предложил голосовать, не дожидаясь выступления других претендентов.

Зал опять забурлил и председателю президиума стоило большого труда унять разбушевавшиеся страсти.

Тогда председательствующий, с тонким расчетом на сознательность, без обиняков, провозгласил:

— Желающие покинуть зал — голосуют. Нежелающие — воздерживаются до завтра.

Ответ последовал незамедлительно: взметнулся густой лес рук и сонм политиков, захлопав откидными сидениями, стал редеть.

Яков с Владимиром Ивановичем тоже решили развеяться и, прихватив Экс-Наитемнейшего, сошли со сцены в зал.

14

— Ну и как впечатленьице, Босс?

Владимир Иванович крутил головой, не уставая изумляться обилию знакомых лиц. Правда, то было однобокое знакомство: ни один из присутствующих и слыхом не слыхивал о существовании какого-то писателя-фантаста Ахенэева.

Писатель же Ахенэев, наоборот, регулярно просматривал прессу и ему было досконально известно о том, что из себя представляют почившие в бозе, нынешние привилегированные грешники.