Метагалактика 1993 № 3 - [22]

Несколько согревшись от постоянной ходьбы, но порядком выбившись из сил, я вскоре обреченно опустился на ледяной пол и, словно вывший на луну голодный волк, мрачно уставился на щель в потолке. Началась немыслимая пытка временем, передать все ужасы которой я просто не могу. В моем незавидном положении даже самого понятия времени уже не существовало и я не знал, как долго находился на дне этой сырой могилы, сколько времени прошло с момента ухода Джонатана, и когда он вообще должен вернуться.

Только когда пробивавшийся сверху, свет приобрел особенно зловещий, тусклый оттенок, я понял, что за окнами галереи начинало смеркаться, что вселило в меня не столько надежду скорого освобождения, сколько полное суматошное беспокойство. Я вновь, как попавший в западню дикий зверь, дико заметался по дну проклятого колодца смерти, на мгновения замирая на месте и прислушиваясь к тому, что делалось наверху. Вскоре я убедился, что это было совершенно бессмысленно — сверху на меня давила все та же гробовая тишина..

«Неужели Джонатана еще нет», — проносилось у меня в голове и я всякий раз опровергал самого себя. — Вряд ли, вероятно, он конечно же вернулся, но отсутствие у старика даже частицы благоразумия и расторопности не позволяют ему заглянуть в боковую галерею.

Неизвестно, сколько бы еще времени я молча впитывал весь ужас своего бедственного положения, если бы не жуткий холод, толкнувший меня на последний отчаянный шаг. Напрягшись, я что было силы принялся звать своего слугу. Стены колодца настолько усилили и изменили мой голос, что этот вопль отчаяния, казалось, был достаточно слышен за десятки миль от «Поющего Камня». На какой-то миг у меня оказались заложены уши, и вот, когда несносное эхо постепенно ушло в небытие, сверху раздался резкий скрип, показавшийся на фоне воцарившейся здесь тишины громким оружейным выстрелом. Невольно подняв голову вверх, я увидел то, о чем всего несколько минут назад даже не помышлял. Предательский хитроумный люк, состоящий из двух половинок, со скрежетом сузился настолько, что стал не шире человеческого тела. О, Боже, что стало твориться у меня на душе, когда я убедился в правильности самых ужасных предположений: щель в потолке колодца с незримостью хода часовых стрелок продолжала становиться все уже и уже, представ перед мной в самом мрачном виде закрывающейся крышки гроба. В одно мгновение мое сознание просветлело, и я вновь устремил взгляд на массивную решетку, за которой бешеная пляска голодных исполинских крыс приобрела самое отвратительное зрелище. Поистине, теперь только слепой мог не заметить кошмарной закономерности: по мере сужения проема в потолке, вызывавшем наступление полной темноты, неумолимо поднималась решетка у пола, обещавшая вот-вот дать полную свободу свирепым хвостатым бестиям.

Как ни пытался я себя призвать к спокойствию, из этого ничего не получалось. Не переставая содрогаться от неизвестно откуда ворвавшегося зловония, я предпринял несколько судорожных попыток вскарабкаться но совершенно гладким стенам, пока, обессиленный, не рухнул на мокрые камни. Теперь весь ужас уже окончательно притупил сознание близости и неотвратимости самой страшной смерти на свете, и когда под потолком что-то негромко зашуршало, я даже не поднял головы. Только после того, как сверху донесся знакомый дребезжащий голос Джонатана, я подскочил с пола так, будто под ним была пороховая бочка.

— Джонатан, где вы?! — в бешенстве прокричал я, но тут мой голос оборвался сам по себе.

Я даже не мог предположить, что человеческое обличив способно вызвать в определенные минуты столь слепой страх и невероятное отвращение. Тусклый свет, падавший на бесчисленные морщины моего слуги откуда-то сбоку, превратил его в воплощение самого чудовищного ночного видения. Его глаза, всегда маленькие и прищуренные, теперь странно расширились и испускали зловещий мерцающий блеск, в один миг отбивший у меня всякое желание наброситься на Джонатана за столь долгое отсутствие.

Да и мог ли я тогда вообще повышать голос, стоя двумя ногами в холодной могиле, и, что называется, находиться под властью страшного старика! Мне даже показалось, что на лице слуги проскальзывает едкая улыбка коварства, однако, в столь стесненном положении, я все же уловил в его слабом голосе нотки искреннего волнения, спасшие меня от полного упадка сил.

— Потерпите еще немного, сэр, сейчас я схожу на чердак за веревкой, — негромко промолвил он, после чего его длинные космы волос перестали заслонять узкий проем в потолке,

Признаюсь, я совершенно не представлял, где в доме находилась подходящая для таких целей веревка, однако мне почему-то показалось, что на сей раз Джонатан ушел навсегда. Моя уверенность в тайном коварстве старого слуги оказалась настолько непреодолимой, что даже когда его лицо, появившееся в проеме при мрачном свете пламени свечи бросило меня в дрожь, я воспринял это не более, как мираж. И только опущенная толстая веревка оказалась тем, что как-то возродило угасшую надежду победы над смертью.

— Привяжите конец веревки к колонне, — уже более живым голосом промолвил я, на мгновение позабыв, где нахожусь.