Метагалактика 1993 № 2 - [33]

Михаил почувствовал, как земля под ним изогнулась и подбросила его высоко в небо. Пока он падал, мелькнуло перекошенное от страха лицо старика, который кричал и размахивал руками. А в метре над землей что-то разорвалось со страшным треском, земля вздыбилась, налетела на него и с размаху дала в подбородок. Михаил попытался сесть. Он ничего не понимал. В ушах стоял адский звон и гремел оркестр, а вокруг сыпались мокрая земля, дерн, исковерканные обломанные сучья. Рядом грохнулся Яран и с проклятием отшвырнул придавившую его рыбью тушу. Неподалеку сидел старик и дул на ошпаренную руку, сверху продолжал сыпаться мусор, а невдалеке за высоким лесом Трясины в небо ввинчивался гигантский гриб черного дыма, прочно упираясь в землю ножкой беснующегося пламени. Потом пламя медленно стало исчезать, и остался один длинный косматый дым, поднимающийся в редкие растрепанные облака. Сверху упал дымящийся помятый котелок, подскочил и завертелся на месте, скрипя и болтая ручкой.

— Все целы? — медленно спросил Яран и вдруг забеспокоился. — Где Октар?

Михаил вскочил и закричал:

— Октар!

Потом спрыгнул вниз и побежал, быстро-быстро суча ногами по скользкому мокрому мху, огибая внезапные кочки, потом запнулся и съехал на спине в овраг.

Октар сидел около раскидистого перевернутого куста, неловко прислонившись к колдобине оврага. Михаил подлетел к нему, схватил и принялся трясти. Ему казалось, что это сделал сам мальчик, что никто другой, только он, что специально ушел подальше от них, чтобы они не пострадали. Михаил говорил что-то мягкое, доброе, гладил его по грязным волосам мокрыми и зелеными от дерна дрожащими руками и все приговаривал: «Ну давай, малыш, ну очнись, пожалуйста, очнись…» И странно: впервые он почувствовал, что по-настоящему не может без него, что заберет его с собой на Землю… тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить… его там тоже будут любить, и вообще все устроится. Но вряд ли он согласится. Да и вообще…

Октар застонал, открыл глаза. Михаилу сначала показалось, что мальчик вскочит, заворчит сначала, потом будет жадно расспрашивать, не переставая при этом что-нибудь вертеть в руках. Но он вцепился сильными, с жесткой кожей руками в теплую человеческую ладонь, прижался щекой к рукаву куртки и тихо спросил:

— Все живы?

— Да, — сказал Михаил.

— Все хорошо, — сказал Октар, выбрался из оврага и стал подниматься по склону.

Когда они пришли, Яран собирал разбросанные вещи, старик что-то брезгливо счищал с вечно грязной своей мешковины. Октар сразу же отобрал у Ярана лук и стрелы, все аккуратно разложил, одел и расправил шкуру на плечах. Михаил сел около выжженной дыры костра и сказал:

— Что-то здесь не то, Яран. Надо бы проверить.

— Даже не думай об этом, — твердо сказал Яран, перестал копаться в рюкзаке и посмотрел на него: — Ну что ты так себя ведешь, Михаил. Ты меня… как сказать… удивляешь. Да!

— Ты меня тоже удивляешь, Яран. Чего ты боишься? Леса? Какой-нибудь гадости в болоте?

Яран вставил обойму в карабин.

— Это Трясина, Миша. Это Великая Трясина. Ты знаешь, что это такое? Нет, ты не знаешь. А я там был до тебя. Мне-то ты можешь верить?

— Не хочу я тебе верить. Ничего я не хочу. Я хочу сходить и посмотреть. Абсолютно безопасно. Просто взглянуть издалека. А если с ним что-нибудь случилось?

— Ну и что? — Яран подошел вплотную и посмотрел на него выпуклыми кошачьими глазами. — Чем ты ему поможешь? — Яран стал мягче, сел на траву и положил рядом оружие. — Миша, подумай… логикой. Понимаешь?

— Да.

— Если с ним что-нибудь, как ты к нему проберешься? Или опять собрался воевать?

— При чем тут воевать?

— Ему было трудно, его раздирали противоречия, его раздражало Яраново упрямство, а оба Просветителя смотрели на них с любопытством и даже не пытались вмешаться. Им-то что, они и без этого довольны. А вот поставь их на мое место, как они подумают про своего Торха, или как его там… Да какая разница!

Михаил молча взял карабин, проверил, все ли патроны на месте, быстро заходил по поляне, собирая все необходимое, взял сумку и упрямо сказал, твердо глядя Ярану в глаза:

— Я пойду один. Что бы ни случилось. — Он посмотрел на Октара. — Но может быть кто-нибудь пойдет со мной…

Октар сказал:

— Я пойду.

— Сумасшедшие, — устало произнес Яран, не оборачиваясь. — Два неугомонных идиота. Что вам жить мешает? Скажи, Михаил.

— Да не поймешь ты этого! — быстро ответил Михаил и сел перед Яраном на корточки. — Не смогу я иначе, понимаешь? Просто не смогу. У меня нет времени тебе объяснять, да и ни к чему это. Мало того, что ты меня обижаешь, так еще и упрямишься.

— Не пущу, — упорно повторил Яран.

— Ну что мне, драться с тобой?

Яран посмотрел на него, потом отвернулся.

— Иди. Иди без всяких вопросов. Но помни, что меня рядом уже не будет. И помочь будет некому.

— Пошли, Октар, — сказал Михаил и стал быстро спускаться. Сзади семенил малыш и что-то бормотал. У кромки леса он обернулся. Яран черной тенью стоял на плоской вершине горбатого холма и непонятно было, то ли он смотрит на них, то ли стоит к ним спиной.

Они выбрались на дорогу. До деревни было около километра, и вместо привычных очертаний деревенских хижин, покосившихся, старых, прогнивших, впереди песчаное дорожное полотно скрывалось в жирном коптящем дыму. Чем ближе они приближались, тем явственней чувствовался запах жженых пластмасс, оргалита и извести, к тому же примешивался озон, и это очень не нравилось.