Метафизика труб - [28]
Смотри же! Смотри хорошенько! Это жизнь! Перед тобой самая обыкновенная жизнь: слизистая оболочка, внутренности и бездонная дыра, которая требует наполнения. Жизнь – это и есть труба, которая глотает, глотает, но никогда не насыщается.
Я стою на самом краю пруда. И со страхом смотрю на свои ноги, которые подкашиваются от слабости. Поднимаю глаза от воды и смотрю на сад, где еще недавно чувствовала себя со всех сторон защищенной, как в драгоценной шкатулке. Но мой сад дышит смертью.
Что же ты выбираешь: жизнь и неустанно заглатывающих жратву карпов или смерть и обреченный на медленное загнивание мир цветов и деревьев? От чего тебя меньше мутит?
Все мысли уходят. Меня бьет дрожь. Опускаю глаза к ненавистным мордам. Мне холодно. Меня покачивает. Ноги как ватные. Я больше не сопротивляюсь. Злые чары победили, я уступаю и лечу в пруд.
Головой я сильно ударяюсь о каменное дно. Но ощущение боли почти сразу проходит. Я не чувствую своего тела, и оно независимо от меня вытягивается в горизонтальном положении примерно в метре от поверхности воды. Я лежу не двигаясь. Вокруг меня – полное спокойствие. Мой страх растаял. Мне очень хорошо.
Вот странно! Когда я по-настоящему тонула, все во мне яростно сопротивлялось, и я жаждала спастись. На сей раз – ничего похожего. Ведь я сама так решила. Я даже не чувствую, что мне не хватает воздуха.
Наслаждаясь восхитительным покоем, я любуюсь небом, просвечивающим сквозь воду. Солнечный свет нигде не кажется таким прекрасным, как под водой. Я это уже заметила, когда тонула в первый раз.
Мне хорошо. Никогда еще мне не было так хорошо. И мне нравится мир, на который я смотрю сквозь воду. Вода проглотила меня легко и незаметно, и вокруг – ни малейшей ряби. Вспугнутые моим вторжением карпы сбились в углу и замерли в тревожном ожидании. Пруд застыл, как мертвая вода, и сквозь водяной пласт, словно это огромный монокль, я разглядываю свой сад. В этот миг я смотрю только на бамбук: для меня это самое красивое дерево в мире. Сквозь метровую толщу воды бамбук кажется еще прекрасней.
Я счастлива и улыбаюсь.
Вдруг какая-то тень заслоняет от меня бамбук: я различаю хрупкий силуэт, который склоняется над водой. У меня мелькает мысль: только бы не начали меня спасать. Даже с собой покончить не дадут спокойно.
Но нет. Сквозь призм у воды я постепенно различаю черты человека, который склонился над прудом. Это Касима-сан. Я уже не боюсь, что меня будут спасать. Касима-сан – настоящая японка старых правил, к тому же она меня терпеть не может: этого вполне достаточно, чтобы не протянуть мне руку помощи.
Так и есть. Тонкое и красивое лицо Касимы-сан совершенно бесстрастно. Не двигаясь с места, она смотрит мне в глаза. Видит ли она, что мне хорошо? Не знаю. Попробуй угадай, что думает японка, воспитанная в старых правилах.
Одно только ясно: эта женщина не спасет меня от смерти.
На полпути между садом и небытием я про себя обращаюсь к ней:
«Я знала, что рано или поздно мы с тобой обязательно поладим, Касима-сан. Теперь все хорошо. Когда я тонула в море и видела людей на пляже, которые спокойно смотрели, как я погибаю, мне это казалось ужасным. Теперь благодаря тебе я их понимаю. Они смотрели на меня так же спокойно, как и ты. Они не хотели нарушать порядок вещей, по которому мне суждено погибнуть в воде. Они знали, что спасать меня бесполезно. Кому суждено утонуть, все равно утонет. И вот подтверждение: в тот раз мама вытащила меня из воды, но я опять тону».
Что это? Мне чудится, что Касима-сан улыбается.
«Ты правильно делаешь, что улыбаешься. Надо радоваться, когда свершается чья-то судьба. Я рада, что мне не придется больше кормить карпов и я уже никогда не покину Японию».
Теперь я вижу ясно: Касима-сан улыбается. Наконец-то она улыбается мне! Затем она поворачивается и спокойно уходит. Я остаюсь наедине со смертью.
Я наверняка знаю, что Касима-сан никому не скажет, что я тону. Я знаю.
Умереть, оказывается, не так-то легко. Я уже целую вечность нахожусь под водой и все еще жива. Я снова возвращаюсь мыслями к Касиме-сан. До чего же удивительное лицо бывает у человека, когда он смотрит, как вы погибаете, и даже не пытается вас спасти. Ведь чтобы спасти от смерти трехлетнего ребенка, достаточно всего лишь протянуть руку. Но если бы так поступила эта женщина, она не была бы Касимой-сан.
Зато теперь мне уже никогда не придется бояться смерти.
Это произошло в 1945 году, на юге Японии, на острове Окинава. Что именно произошло? Я даже не знаю, как это назвать.
Только что была объявлена капитуляция. Жители Окинавы знали, что война проиграна, что американцы уже высадились на их землю и вот-вот оккупируют весь остров. Они слышали, что им приказано сложить оружие.
Больше они не знали ничего. Местные власти запугивали, что если придут американцы, то перебьют всех японцев, и жители острова верили этим угрозам. Увидев белых солдат, они начали отступать. Враг победоносно шествовал по их земле, а они всё отступали и отступали. В конце концов они отступили к самому дальнему краю острова, который заканчивался длинным скалистым мысом, круто обрывавшимся над морем. Отступавшие не сомневались, что их ждет смерть от рук врага, и многие из них, не раздумывая, бросались в море.
Разговоры с незнакомцами добром не кончаются, тем более в романах Нотомб. Сидя в аэропорту в ожидании отложенного рейса, Ангюст вынужден терпеть болтовню докучливого голландца со странным именем Текстор Тексель. Заставить его замолчать можно только одним способом — говорить самому. И Ангюст попадается в эту западню. Оказавшись игрушкой в руках Текселя, он проходит все круги ада.Перевод с французского Игорь Попов и Наталья Попова.
«Словарь имен собственных» – один из самых необычных романов блистательной Амели Нотомб. Состязаясь в построении сюжета с великим мэтром театра абсурда Эженом Ионеско, Нотомб помещает и себя в пространство стилизованного кошмара, как бы призывая читателяне все сочиненное ею понимать буквально. Девочка, носящая редкое и труднопроизносимое имя – Плектруда, появляется на свет при весьма печальных обстоятельствах: ее девятнадцатилетняя мать за месяц до родов застрелила мужа и, родив ребенка в тюрьме, повесилась.
Знаменитый писатель, лауреат Нобелевской премии Претекстат Tax близок к смерти. Старого затворника и человеконенавистника осаждает толпа репортеров в надежде получить эксклюзивное интервью. Но лишь молодой журналистке Нине удается сделать это — а заодно выведать зловещий секрет Таха, спрятанный в его незаконченном романе…
Блистательная Амели Нотомб, бельгийская писательница с мировой известностью, выпускает каждый год по роману. В эту книгу вошли два последних – двадцать девятый и тридцатый по счету, оба отчасти автобиографические. «Аэростаты» – история брюссельской студентки по имени Анж. Взявшись давать уроки литературы выпускнику лицея, она попадает в странную, почти нереальную обстановку богатого особняка, где ее шестнадцатилетнего ученика держат фактически взаперти. Чтение великих книг сближает их. Оба с трудом пытаются найти свое место в современной жизни и чем-то напоминают старинные аэростаты, которыми увлекается влюбленный в свою учительницу подросток.
Любить так, чтобы ради любви пойти на преступление, – разве такого не может быть? А любить так, чтобы обречь на муки или даже лишить жизни любимого человека, лишь бы он больше никогда никому не принадлежал, – такое часто случается?Романы Амели Нотомб «Преступление» и «Ртуть» – блестящий опыт проникновения в тайные уголки человеческой души. Это истории преступлений, порожденных темными разрушительными страстями, истории великой любви, несущей смерть.
В своих новых романах «Тайны сердца» и «Загадка имени» Нотомб рассказывает о любви, точнее, о загадочных тропах нелюбви, о том, как это откликается в судьбах детей, обделенных родительской привязанностью. «Тайны сердца» (во французском названии романа обыгрывается строка Мюссе «Ударь себя в сердце, таится там гений») – это жестокая сказка о судьбе прелестной девочки по имени Диана, еще в раннем детстве столкнувшейся с ревностью и завистью жестокой матери, которая с рождением первого ребенка решила, что ее жизнь кончена.
…22 декабря проспект Руставели перекрыла бронетехника. Заправочный пункт устроили у Оперного театра, что подчёркивало драматизм ситуации и напоминало о том, что Грузия поющая страна. Бронемашины выглядели бутафорией к какой-нибудь современной постановке Верди. Казалось, люк переднего танка вот-вот откинется, оттуда вылезет Дон Карлос и запоёт. Танки пыхтели, разбивали асфальт, медленно продвигаясь, брали в кольцо Дом правительства. Над кафе «Воды Лагидзе» билось полотнище с красным крестом…
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Быль это или не быль – кто знает? Может быть, мы все являемся свидетелями великих битв и сражений, но этого не помним или не хотим помнить. Кто знает?
Знаменитый писатель, давно ставший светским львом и переставший писать, сатанист-подкаблучник, работающий на мебельной фабрике, напористый нувориш, скакнувший от темных делишек к высшей власти, поп-певица – ревностная католичка, болгарский шеф-повар – гипнотизер и даже советские спортсмены, в прямом смысле слова ушедшие в подполье. Что может объединить этих разнородных персонажей? Только неуемная и язвительная фантазия Амманити – одного из лучших современных писателей Европы. И, конечно, Италия эпохи Берлускони, в которой действительность порой обгоняет самую злую сатиру.
Маленький университетский городок в Альпах охвачен ужасом: чудовищные преступления следуют одно за одним. Полиция находит изуродованные трупы то в расселине скалы, то в толще ледника, то под крышей дома. Сыщик Ньеман решает во что бы то ни стало прекратить это изуверство, но, преследуя преступника, он обнаруживает все новые жертвы…
«Мир глазами Гарпа» — лучший роман Джона Ирвинга, удостоенный национальной премии. Главный его герой — талантливый писатель, произведения которого, реалистичные и абсурдные, вплетены в ткань романа, что делает повествование ярким и увлекательным. Сам автор точнее всего определил отношение будущих читателей к книге: «Она, возможно, вызовет порой улыбку даже у самого мрачного типа, однако разобьет немало чересчур нежных сердец».
Любовь живет три года – это закон природы. Так считает Марк Марронье, знакомый читателям по романам «99 франков» и «Каникулы в коме». Но причина его развода с женой никак не связана с законами природы, просто новая любовь захватывает его целиком, не оставляя места ничему другому. Однако Марк верит в свою теорию и поэтому с затаенным страхом ждет приближения роковой даты.