Метафизика пола - [21]
Вообще-то можно говорить о естественной магии любви как о чисто позитивном гиперфизическом факторе существования даже заурядного и примитивного человеческого сообщества. То, что затруднительно для современных психологов, утверждает и подтверждает народная мудрость. И даже не имеющие ясной концепции содержания слова "флюиды" полагают, что взаимная тяга мужчины и женщины возникает, когда налицо эти самые "флюиды". Да и брутальное желание принято рассматривать как своего рода спазм этой "флюидной" тяги. Считается, что отрицание таких "флюидов" есть и отрицание возможности перемещения энергии пола на более тонкий план. И когда говорят о женском "очаровании", плохо понимают, что оно, собственно, означает, и впадают в бессмыслицу. А ведь, если вдуматься, то речь как раз идет о магическом измерении любви: "очарование", facsinum[54] — это, собственно, и есть о-чаро-ванность, то есть результат колдовства.
Впрочем, концепция подобного рода являлась частью "теории любви", которая бытовала на Западе примерно до так называемого "ренессанса", но была известна и другим цивилизациям, особенно в исламе. Мы обнаружим представление о ней, кроме Лукреция и Авиценны, также и у Марсилио Фичино и у Делла Порты[55]. Фичино говорит, что основа любовной лихорадки и коренится в "perturbatio"[56] и в некоем заражении крови, подобном действию "дурного глаза", так как заражение действительно осуществляется, главным образом, через глаз и взгляд. Это — если, конечно, понимать не буквально и имея в виду тонкие планы, — в высшей степени точно. Флюидность tsing воспламеняется взглядом, а затем поглощается кровью. С этого момента влюбленный как бы носит возлюбленную в своей крови и vice versa[57], не взирая на возможную пространственную удаленность друг от друга[58]. "Универсальный язык влюбленных как бы "проговаривается" о таком знании: "Ты — моя кровь", "Я чувствую тебя кровью", "моя кровь кипит от желания", "I have got you under my skin"[59] и так далее. Все это хорошо известно и гораздо более существенно, чем все выкладки современной сексологии[60]. Когда в древних традициях говорится о крови, это почти всегда относится к парафизиологии. Конечно, современному человеку покажется "пророческим" утверждение: "Кровь есть великий симпатический агент жизни, это — двигатель воображения, субстрат, одушевленный магнетическим или астральным светом, поляризованным в живых существах, это — первая инкарнация универсального флюида, материализованная жизненная сила"[61]'.
Сегодня К. Моклэр, совершенно игнорируя какие-либо знания предшественников, самостоятельно пытается обосновать "магнетическую теорию любви". Будто бы эта теория поможет преодолеть старую антитезу между физическим и духовным, между плотью и душой, антитезу, которой в эротическом переживании попросту нет, ибо в нем все есть во всем, а эти два элемента как бы расплавлены друг в друге и оживляются попеременно. Чувства ли, будящие душу, или наоборот, но оба элемента взаимно растворены, трансцендируя друг друга. Можно смело говорить просто о "магнетическом состоянии". К. Моклэр именно этим состоянием объясняет гиперестезию[62] влюбленных — ни плотскую, ни духовную, но и ту и другую вместе, которая оказывается совершенно независимой от текущей морали. Магнетические основания, единственно верные, остаются тайными, их порой не замечают сами любящие: если спросить их о "причинах" своей любви, они ссылаются на случайные совпадения, которые, собственно, бессознательно подчинены невидимым законам. Мужчина любит женщину не потому, что она красива, желанна или умна, изящна, и не из чистой похоти. Все эти доводы не объясняют ничего… Он любит, потому что любит, вне всякой логики — это и есть признак "магнетизма" любви[63]'.
Уже Лолли различал три вида любви: "платоническую", чувственно-физическую и магнетическую. Последняя, самая могущественная, завладевая человеком, проявляется прежде всего в его дыхании[64]'. Но в действительности, эта последняя не есть какой-то особенный род любви, скорее всего, это самое глубокое основание всякой любви.
Теперь можно легко свести к единому целому все эти традиционные представления. Они способны изъяснить элементарное, то есть первичное в своем роде — "магнетическую" структуру Эроса. И как при отсутствии "флюидной" связи между мужчиной и женщиной сексуальное притяжение между ними невозможно, так с исчезновением этого магнетизма оно также исчезает. В таком случае все попытки сохранения любовной связи будут столь же тщетны, сколь и попытки тех, кто хочет заставить двигаться машину, отключенную от источника энергии; или же, употребив более соответствующий магнетическому символизму образ "металла", соединяемого с любимым человеком "электро-магнетически", когда не имеется более творческого "поля". Внешне все может оставаться неизменным: молодость, сила, симпатия, интеллектуальная утонченность и так далее. Но, когда "магнетизм" отключен — эрос уходит… И пусть не все еще кончено, и даже не потерян интерес одного к другому, любви уже нет. Остаются привычные связи, основанные на сентиментальных воспоминаниях, общественном мнении, социальных факторах — на всем том, что является даже не "сублимацией", но суррогатом, не имеющим никакого отношения к притяжению полов.
