Метафизика пола - [149]
Представляется интересным высказывание К. Г. Юнга, сделанное по гораздо более серьезному поводу, чем указанные случаи: "Мое столь критическое неприятие йоги вовсе не означает, что я не вижу в ней одного из величайших достижений восточного духа, я достаточно дал понять, что моя критика направлена лишь против применения йоги западными народами. Духовное развитие Запада шло совсем иными путями, чем на Востоке, а потому и создало, пожалуй, самые неблагоприятные условия для применения йоги. Западная цивилизация едва достигла возраста одного тысячелетия[1014], она должна прежде избавиться от своей варварской односторонности. Это означает в первую очередь более глубокое видение человеческой природы. Посредством подавления бессознательного и контроля над ним никакого видения не добьешься — тем более путем имитации методов, взращенных совсем иными психологическими уровнями. Со временем Запад изобретет собственную йогу, она будет опираться на фундамент, заложенный христианством"[1015]. Добавим — и на древние знания арийских народов, не смешанные с хамито-ханаанскои культурой, которую следует просто предоставить самой себе.
Обратим внимание еще на одно обстоятельство. "Ключ к уразумению" тех или иных феноменов очень часто дает корнесловие. Понятие "ложной этимологии" — выдумка "академической", то есть "профанической" науки. Все языки, по сути, — один язык, точнее, разные осколки, при внимательном сложении образующие пусть тусклое, но все же зеркало праязыка. Какими же предстают ключевые понятия "восточной" "метафизики пола" сквозь "тусклое стекло" русского корнесловия? Что слышит в них ухо?
Итак, тантра. Не слышно ли в этом слове звучание греческого "танатос" и имя египетского бога солнца Ра? "Черное солнце"? "Солнце смерти"? Согласно традиции, "второе", или "черное" солнце невидимо расположено как бы напротив Солнца видимого — в противоположной точке эклиптики. Это — "отсутствие солнца", как и пустота — отсутствие полноты, а зло, если угодно — отсутствие добра, точнее, его нехватка, истощение. Упоминания "черного солнца" есть и в русской литературе. Вспомним Московскую летопись XV века: "Явися на Москве волк гол, и людей ел, и два черных солнца стояли". Или еще — черное солнце, которое видит в последней главе "Тихого Дона" Григорий Мелехов, — солнце, вставшее над Россией XX века.
И не слышны ли в названии "Инония" — богоборческой поэмы Сергея Есенина, уже совсем "дальневосточные мотивы"? Инония — иное оно, инь и ян. О неславянских, монгольско-тюркских и просто восточно-азиатских корнях "Инонии" писал Иван Бунин в очень жесткой, но предельно "смысловыявляющей" статье "Инония и Китеж". Но если "Инонию" способен одолеть "Император Чжан, который имел двенадцать тысяч наложниц и стал бессмертным", то этого, увы, не скажешь об одном из тех, кто невидимо вписан в строку Д. Мережковского "Поэты на Руси не любят долго жить".
Органическое развитие возможно лишь на основе обретения собственной "сродности" (выражение Григория Сковороды), самоидентичности.
Положение России и русских в данном контексте не просто проблематично, но поистине трагично. Архетипически (прежде всего в плане метафизики пола и самого полового акта) мы принадлежим к Западу, точнее, к арийской общности. Однако в плане экономическом, политическом и культурном через Золотую Орду и преемственный от нее московский тягловый строй мы восприняли статико-деспотическую государственность, азиатский способ производства, статико-принудитсльный труд и так называемый коллективистский менталитет, без сохранения которых просто все рушится, чему мы сегодня свидетели. Все это, разумеется, не носит оценочного характера, просто это так. Евразия существует как геополитическое пространство, месторазвитие, но говорить о русском народе как о синтезировавшем в себе Восток и Запад трудно. Разрыв между Европой и Азией проходит через каждого русского, и все дело в том, что мы никогда не вернемся в Европу и никогда не станем до конца Азией. Русская аутентичность вообще не поддается определению, она неопределима по своей природе, и это можно оценивать негативно, как делал, например, Чаадаев, но можно иначе — как изначально "неевклидово пространство", "тот свет на этом" (М. Цветаева). Как бы там ни было, но вопросы, поднимаемые книгой Ю. Эволы, для нас могут быть интересны лишь до тех пор, пока на нас не обрушилось очередное иноземное нашествие или очередная внутренняя "переборка людишек". Иначе говоря, русская аутентичность может быть узнана и проявлена лишь в эсхатологической перспективе, но это совершенно иной разговор. А пока мы здесь, во всем, в том числе и в области пола, будем стараться просто нести свой крест.
Барон Юлиус Эвола считал "сексоманию" одним из главных признаков упадка современного мира. Сегодня это касается не только Запада, но и России. В то же время читающий "Метафизику пола", как, впрочем, и другие книги этого автора, сам того не желая, попадает в "зону повышенной опасности". И — "нам не дано предугадать, как наше слово отзовется". Появление в глубинах черной Африки смертельного вируса с таинственно-созвучным именем "
