Метафизика пола - [14]

Действительно, человеческая любовь различна в своих формах и выражениях. Стендаль различал любовь-страсть от любви чисто эстетической, любовный изыск как от чисто плотского соития, так и от любовного тщеславия. Нас все это мало интересует. Это чисто периферические аспекты, сходящие на нет, как только один из них становится господствующим. Надо понять их как части единого эротического феномена. Конечно, больше всего нас интересует любовь-страсть. По сути, она одна и есть любовь как таковая. И лишь о ней — слова Поля Бурже, что лишь одно душевное и физическое состояние способно упразднить все остальные в наших мыслях, сердцах и чувствах, и это — любовь[14]. Любовь физическая, о которой говорит Стендаль, — это все-таки всегда растворение, развоплощение и упрощение. Она кажется составной частью любви-страсти. Отчасти — да, но сама по себе она лишь низший предел последней, хотя и всегда присутствующий. Наша фундаментальная точка зрения, в отличие от "позитивистской", такова: соединение полов — не биологический и не физический акт. Но в то же время это важнейшая цель и заключение каждого переживания, основанного на взаимном тяготении между полами, центр тяжести всякой любви.

Конечно, в любви могут сыграть свою роль утонченность, преданность, верность, дух самопожертвования, возвышенные проявления чувств. Но этого, как и "чистой биологии", мало. С экзистенциальной точки зрения все это — "другое", любовное двойничество, которому не хватает "воплощения", по привычке именуемого "физическим" влечением, следствием которого является соединение тел и потрясение собственно полового соития. Это характерно как раз для такого момента, которому свойственна, если можно так выразиться› излишняя поспешность, быстрый переход к действию и завершение в кульминационной точке оргазма, являющемся естественным "terminus ad quem"[15] всего эротического переживания. Когда мы охвачены "физическим" притяжением, в нас пробуждается половой зов, наиболее глубокие, стихийные слои нашего существа приходят в движение. Увы, самая возвышенная любовь между разнополыми существами невозможна, в некотором роде ирреальна без такого вот досадного, казалось бы, случая "короткого замыкания", наиболее грубая форма проявления которого — оргазм. Но в нем же спрятано и метафизическое надличное измерение пола… Конечно, "чистая" любовь может также вывести за пределы индивидуального, например, когда любящий просто жертвует собой ради любимого. Но как склонность духовная, она начинает в этом случае "плодоносить" иначе, на ином уровне: не в особом ощущении, а, так сказать, на реальном изломе бытия. Глубины же, повторим, приводятся в движение только действительным соединением полов.

Очень часто такие формы "чистой" любви, как простая симпатия, нежность, жалость, замещая собою проявления сексуальности, не представляют ничего иного, нежели сублимацию[16], замещение или даже извращенную инфантильность. Это, правда, в большей степени интересно для психоаналитиков, но и нам придется это иметь в виду.

Следует также отвергнуть взгляд, что переход половой любви в социальную и интеллектуальную, связанную с брачно-семейными отношениями, есть некий "прогресс". С экзистенциальной точки зрения это как раз "падение". В любви формализованной связь с ее собственно изначальной силой или будет утеряна вовсе, или удерживается "по привычке". Как мы в дальнейшем увидим, любовь, перенесенная в такую плоскость, в плоскость "человеческого, слишком человеческого" (Ницше), является ничем иным, как суррогатом. Метафизически в такой любви человек создает себе иллюзию растворения, хотя он, напротив, нуждается в утверждении и в онтологической интеграции, которые составляют главную и бессознательную основу полового влечения. Шиллер писал: "Страсть проходит, любовь должна остаться". На это можно смотреть как на что-то естественное, а можно увидеть и одну из драм человеческого существования. Ибо только страсть может вести к "сверкающему мгновению единства".

5. Эрос и инстинкт продолжения рода

Соображения, развитые далее, должны свидетельствовать о крайней силе энергии пола, если, конечно, эротическое переживание целостно и не раздроблено. Сразу отметим — для нас совершенно неприемлема не только сексология биологического направления, но и усилия тех, кто в духе бунта Руссо против "цивилизации" в защиту "природы" сегодня проповедуют почти что религию секса и плоти вместо или против Евангелия. Наиболее известный представитель подобной тенденции — Д. Г. Лоуренс. Его точка зрения прекрасно изложена Олдосом Хаксли в романе "Контрапункт", где устами Чемпиона говорится: "Вовсе не "естественные" желания и аппетиты придают облику человека звероподобность". И добавляет: "Нет, звероподобность, пожалуй, не верное слово, оно содержит в себе прямое оскорбление животным, скажем лучше, вменяет им человеческую испорченность и греховность. И виновником этого — наше воображение, наш интеллект, наши принципы, образование, традиции. Предоставим инстинкты самим себе, и они не сделают ничего дурного". В большинстве своем средний человек гнушается как тем, кто, удаляясь от "центральной нормы человечества", слишком плотолюбив, так и тем, кто, отвергая плоть вовсе, "слишком духовен". Но Лоуренс как бы отвечает: "Моя религия это вера в кровь и плоть — она мудрее интеллекта"