Метафизика пата - [39]
Человек либо бросает вызов порядку субъективации, либо начинает изучать способы соответствия порядку означающих. Общество потребовало субстанциального равенства, т. е. уничтожения любого неравенства. Борьба за равенство убила индивидуальность.
Каков ты не по отношению, к порядку вне тебя, а по отношению к своим аффектам, тревогам? Как расположить себя (и где, на какой карте) по отношению к своим импульсам?
«Фрейдовское бессознательное неотделимо от общества, прикованного к своему прошлому, к своим фаллократическим традициям, к своим субъективным вариантам» (1, с. 155).
Для того чтобы Гаттари мог сделать такое утверждение, нужно, чтобы были люди, потерявшие память. Нужно перестать помнить. Вот это «беспамятство», которое, на мой взгляд, и является признаком гибели человека, кладется в основании теории машинного производства бессознательного.
«…Мы с Делезом, — пишет Гаттари, — тоже отказались от дуализма Сознательное — Бессознательное фрейдовской топики и всех манихейских оппозиций, воспоследовавших на уровне эдиповскои триангуляции, комплекса кастрации и т. д.» (1,с. 156).
Гаттари и Делез высказались за бессознательное, которое не противостоит сознанию, а вступило с ним в сговор, они расшифровывают отчуждение человека, как кристаллизацию смысла прогресса. Иными словами, Гаттарй считает успехом то, что можно считать неудачей человеческого существования в экологическом контексте.
Против человека играет теперь не Сознание или Бессознательное, а обе эти инстанции. Раньше они были врагами, и человек выигрывал от этой вражды, теперь же они вступили в сговор и подыгрывают друг другу. Этот сговор стал возможен лишь после того, как было уничтожено прошлое и ни о каком архетипе больше нельзя вести речь. Бессознательное, по словам Гаттарй, стало «более шизово». Семья перестала быть той формой, в которую оформлялась субъективность.
Это означает, что победила не человеческая субъективность, а структурно-коллективная, не бессознательное языка, а бессознательное машины.
«Мы вступаем в эпоху, когда вслед за истаиванием антагонизмов холодной войны более отчетливо проявляются главные угрозы, выдвинутые нашими производственническими обществами по отношению к роду людскому, выживанию которого на нашей планете угрожает не только вырождение окружающей среды, но и вырождение ткани социальной солидарности и способов психической жизни, которые следует буквально переизобрести» (1, с. 160).
Гаттарй вводит представление о трех экологиях: экологии окружающей среды, экологии общества и экологии души. Но все эти экологии отделены друг от друга.
Постмодернистская интерпретация проблем экологизации личности видит свою цель в производстве субъективности, ибо все остальные производства не имеют смысла. Но если разум обнаружил в себе тягу к тоталитарности, если индивидуальность не может сосуществовать с разумом, а управляемость мира исключает свободу бессознательного (как и свободу вообще), то устоит ли перед натиском универсализма производства субъективности последний бастион плюральное™? Этот бастион — нации, языки, литература различных народов. Космополитизм — наиболее опасная болезнь человеческой души. Экология души нуждается в уважении к культурным различиям.
«Невозможно представить себе отклик на отравление атмосферы и на перегрев планеты, вызванный парниковым эффектом, без мутации менталитета, без нового искусства жизни» (1, с. 160).
Но производство по самому своему смыслу связано с воспроизводством, т. е. с рационализацией и универсальностью. Вряд ли на пути производства субъективности человечество сохранит индивидность творчества и неравенство ума. Ойку-менический подход к человеку предлагает иной путь: сохранение традиций и долга в качестве места, где живут свобода и индивидуальность, ведет нас к человеку, если мы идем к нему.
7.2. Разоблачение бессознательного
Меня привлекают книги, в названиях которых есть что-то рекламное, чувствуется какая-то скандальность. Например, «Бесконечный тупик». Или «Капитализм и шизофрения».
Названия книг зазывают читающих зевак. И вот я зазван. Книга куплена и прочитана.
Скандала в «Капитализме и шизофрении» нет. Но я не сожалею о том, что она приобретена. Во-первых, в этой книге излагается современное, т. е. постмодернистское, воззрение на мир. Во-вторых, в ней описана психотерапия индивидуальных мифов. В-третьих, авторы книги ясно дали понять, что идеология постмодернизма зародилась среди левых.
Мысль о том, что в мире существуют богатые и бедные и что богатые угнетают бедных, не давала покоя лучшим умам Европы. То есть что им не давало покоя?
Собственность и основанные на собственности социально-классовые зависимости. У одних она есть, у других ее нет. Собственность дает власть, язык и право на желание. У собственников деньги, а деньги создают пространство целостной субъективности и знающей рациональности. В этом пространстве только собственник мог быть автором своих мыслей и речей, т. е. субъектом. Кастрированный пролетарий — всего лишь объект потребления буржуазии. Отсутствие у него собственности заполнялось фантазмами воображения, определяемого отсрочкой в удовлетворении желаний. Там, где желания, там и мифы.
В книге впервые в научной и философской литературе разрабатывается концепт клипового сознания и показывается его связь с виртуальной реальностью. Клиповое сознание рассматривается автором не как знание, а как аффективное действие. Для него существует не мир, а образ мира, для него мыслить — это значит быстро мыслить. Здесь важна не логика, а реальность. В книге показано, как работает клиповое сознание в философии, в науке, в искусстве, в образовании и политике. Книга предназначена для тех, кто интересуется новейшими тенденциями в развитии современной философии.
Известный историк науки из университета Индианы Мари Боас Холл в своем исследовании дает общий обзор научной мысли с середины XV до середины XVII века. Этот период – особенная стадия в истории науки, время кардинальных и удивительно последовательных перемен. Речь в книге пойдет об астрономической революции Коперника, анатомических работах Везалия и его современников, о развитии химической медицины и деятельности врача и алхимика Парацельса. Стремление понять происходящее в природе в дальнейшем вылилось в изучение Гарвеем кровеносной системы человека, в разнообразные исследования Кеплера, блестящие открытия Галилея и многие другие идеи эпохи Ренессанса, ставшие величайшими научно-техническими и интеллектуальными достижениями и отметившими начало новой эры научной мысли, что отражено и в академическом справочном аппарате издания.
Валькирии… Загадочные существа скандинавской культуры. Мифы викингов о них пытаются возвысить трагедию войны – сделать боль и страдание героическими подвигами. Переплетение реалий земного и загробного мира, древние легенды, сила духа прекрасных воительниц и их личные истории не одно столетие заставляют ученых задуматься о том, кто же такие валькирии и существовали они на самом деле? Опираясь на новейшие исторические, археологические свидетельства и древние захватывающие тексты, автор пытается примирить легенды о чудовищных матерях и ужасающих девах-воительницах с повседневной жизнью этих женщин, показывая их в детские, юные, зрелые годы и на пороге смерти. Джоанна Катрин Фридриксдоттир училась в университетах Рейкьявика и Брайтона, прежде чем получить докторскую степень по средневековой литературе в Оксфордском университете в 2010 году.
Основание и социокультурное развитие Санкт-Петербурга отразило кардинальные черты истории России XVIII века. Петербург рассматривается автором как сознательная попытка создать полигон для социальных и культурных преобразований России. Новая резиденция двора функционировала как сцена, на которой нововведения опробовались на практике и демонстрировались. Книга представляет собой описание разных сторон имперской придворной культуры и ежедневной жизни в городе, который был призван стать не только столицей империи, но и «окном в Европу».
«Медный всадник», «Витязь на распутье», «Птица-тройка» — эти образы занимают центральное место в русской национальной мифологии. Монография Бэллы Шапиро показывает, как в отечественной культуре формировался и функционировал образ всадника. Первоначально святые защитники отечества изображались пешими; переход к конным изображениям хронологически совпадает со временем, когда на Руси складывается всадническая культура. Она породила обширную иконографию: святые воины-покровители сменили одеяния и крест мучеников на доспехи, оружие и коня.
Литературу делят на хорошую и плохую, злободневную и нежизнеспособную. Марина Кудимова зашла с неожиданной, кому-то знакомой лишь по святоотеческим творениям стороны — опьянения и трезвения. Речь, разумеется, идет не об употреблении алкоголя, хотя и об этом тоже. Дионисийское начало как основу творчества с античных времен исследовали философы: Ф. Ницше, Вяч, Иванов, Н. Бердяев, Е. Трубецкой и др. О духовной трезвости написано гораздо меньше. Но, по слову преподобного Исихия Иерусалимского: «Трезвение есть твердое водружение помысла ума и стояние его у двери сердца».
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .