Метаэкология - [54]

В плане видообразования, на некогерентной стадии защита генофонда от проникновения — половым или неполовым путем — чуждого генетического материала неактуальна, поскольку популяция скорее нуждается в расширении генетической базы для экологической экспансии, нежели в сохранении достигнутой приспособленности. Границы видов становятся в силу этого более прозрачными для горизонтального переноса, а размах изменчивости значительно превышает те пределы, которые в устойчивых условиях накладывает стабилизирующий отбор.

Яркий пример взрывного видообразования описан Н.Н. Воронцовым и Е.А. Ляпуновой у грызунов, обитающих в сейсмических зонах Закавказья и Средней Азии (N.N. Vorontsov, E.A. Lyapunova: in «Evolutionary Biology of Tansient Unstable Populations», Springer, 221-244). В таких местах на небольшой территории возникает веер форм, представляющих все теоретически возможные варианты хромосомных перестроек. При вхождении в когерентную фазу «широкие» макрополиморфные виды — линнеоны, практически исчерпывающие, как показал Н.И. Вавилов, потенциальный спектр изменчивости, распадаются на «узкие» — жорданоны. Эти процессы направляются развитием экосистем и, подобно последним, носят циклический характер.

Прогрессивная историческая тенденция, проявляющаяся на фоне циклических изменений, выражается в увеличении, от цикла к циклу, биологического разнообразия и стабилизирующего воздействия биоты на среду обитания. Такие прогрессивные группы, как цветковые растения или млекопитающие, не только сами более разнообразны, чем их предшественники, но и поддерживают более высокий уровень разнообразия консортивно связанных с ними организмов (в частности, насекомых). Человек потенциально обладает еще большими возможностями стабилизации среды, включая сохранение её биологического разнообразия. В этой связи развитие разума можно рассматривать как биосферное приспособление, средство повышения устойчивости.

Мораль

В те годы, когда великие русские писатели-моралисты изливали свое презрение на естественные науки, которые, по словам Л.Н. Толстого, открыли борьбу за существование, но не могли открыть любовь, российские ученые открыли природу лишайников — слившихся в единый организм представителей двух царств, растений и грибов (А.С. Фоминцын), а также происхождение клеточных органелл, хлоропластов и митохондрий от бактериальных симбионтов (К.С. Мережковский, Б.М. Козо-Полянский). Однако российская духовность больше ассоциировалась с писателем Д.С. Мережковским, чем с его братом-биологом, и до последнего времени никто не замечал, что в тени Толстого и Достоевского была осуществлена мечта гностиков сделать двух одним: впервые было произнесено слово «симбиогенез».

Много лет спустя американская исследовательница Лин Маргулис обосновала симбиогенетическое происхождение клетки эукариот, а другая американка, Барбара Макклинток, обнаружила подвижные генетические частицы вирусного происхождения, указывающие на симбиогенетическую природу генома.

Часто повторяемая мысль о том, что научные открытия в нравственном отношении нейтральны, но могут быть использованы обществом как во благо, так и во вред, изумляет своей наивностью и презрением к истории. Мы уже видели, насколько опасна игра в отрешенность науки от этических проблем. Феномены внешнего мира существенны для нас как элементы метаэкологической системы, в которой развивается наша духовная жизнь. Научное открытие дополняет эту систему или разрушает ее.

В современном прагматическом обществе вспышка страстей, вызванная дарвиновской теорией эволюции, может вызвать лишь недоумение. Мы с готовностью признаем, что и ортодоксальные дарвинисты во многом ошибались, и их оппоненты нередко прибегали к наивным доводам, больше доверяя чувству, чем разуму. Однако следует вспомнить, что европейский мир в то время еще не так далеко продвинулся по пути прагматизма и что как раз теория эволюции в духовном плане больше всего способствовала этому продвижению. Не Дарвин, не обезьяний вопрос и даже не борьба за существование были причиной трудновыразимой тревоги, которую внушала гуманистам теория эволюции, а скорее тот не вполне осознанный выбор между прагматическим и духовным, который в то время делала европейская цивилизация.

Все это теперь уже не кажется актуальным. В наши дни прагматика определяет все сферы жизни, включая как общественные отношения в духе цивилизованной конкуренции, не исключающей благотворительность, так и отношение к природе, которую нужно покорять, а также охранять, для блага человека. Однако уже вполне очевидны негативные аспекты такого подхода, и человеку, чтобы избежать общественных катаклизмов, сохранить природу и себя вместе с нею, придется пересмотреть основные этические установки.

Системная теория дает нам столь необходимую моральную опору в оценке эволюционных событий и механизмов. По изложенной выше модели, прогрессивное развитие сопровождается периодическими кризисами, которые означают смену тенденций, движение вспять. Мы нашли общий критерий — сокращение производства мертвого вещества в экосистеме — позволяющий избежать циничного отождествления прогресса с успехом. Победа в борьбе за существование не может служить оправданием средств. На войне одни побеждают ценой огромных потерь, другие — благодаря искусной стратегии, но только последние определяют прогресс военного искусства.