Место явки - стальная комната - [2]

Единственный, о ком забыли, был автор. Такое случается в крепких, давно сложившихся театральных коллективах. Никто как-то не подумал, что не сочини автор своевременно свою пьесу, застолье вообще выглядело бы заурядной пьянкой, поскольку не имело бы повода.

И тут, взяв рюмку, встала Алена.

Она была неотразима. Внешне. Описывать подробнее элитную манекенщицу нет смысла, поскольку у них у всех одинаковые стандарты — рост, вес, объем и т. д. Но каждая имеет, конечно, индивидуальность. Индивидуальность жены автор знал неплохо и сразу почувствовал — что-то будет.

— Мне здесь находиться стыдно! — заявила Алена для начала. Все замолкли в некотором ужасе. — Считаете себя театральными людьми. Вы — театральные люди? За целый вечер вы даже не вспомнили о человеке, с которого в театре все начинается!

Надо сказать, что Алена получила диплом с отличием в Театральном институте по специальности «театровед». Так что и в этом смысле человеком со стороны она в этой компании отнюдь не была.

— Человек написал пьесу, доверил ее вам, — продолжала она, — каждому дал возможность отличиться, и у вас не нашлось для него ни одного доброго слова! Профессионалы… Не с вешалки начинается театр, а с пьесы! Я не пила, а сейчас выпью, до дна — за автора!

«Да что ты, да чего ты, да ты же, да мы же…» — загалдели на кухне. «Ты дурочка!» — с чувством молвила Татьяна: то ли осаживала, то ли имела ввиду такую любовь присутствующих к автору, что и слов нет, а ты, мол, не поняла.

— Она не дурочка, она правильно сказала, и во время, — поддержал автор жену, теплея от признательности. — Не напомни она — могли бы не успеть за меня выпить… Наливайте! За меня!

Надо ли говорить, как дружно откликнулось застолье.

Вспоминая эту историю, автор сегодня делает два вывода. Первый: в свое время правильно выбрал подругу. Второй: сам за себя бокал не поднимешь — могут и забыть.

Автор давно приглядывается к своей карме: и где-нибудь в гостях, и на домашних сборищах, и в ходе публичных акций, которые автор организовывал и которые заканчивались добрыми застольями, и на всяческих посиделках, связанных с премьерами его пьес или фильмов, то есть везде, где именно он был в центре, ибо давал повод и обеспечение, сплошь и рядом с какой-то поистине удручающей неизменностью именно за него забывали выпить.

И вот, когда пришла пора подведения некоторых жизненных итогов, автор вдруг ясно понял: пусть немало было сделано им интересного и даже полезного, очень велик риск, что опять за него не выпьют, забудут. Что делать?

Вы догадались правильно: автор решил о самом главном, что с ним случалось, рассказать сам, то есть взял инициативу в собственные руки. Тем более, что не только о себе считал необходимым рассказать. О многих других — славных каждый по-своему — тоже.

Вот почему появилась эта книга.

I. ВПЕРВЫЕ НА РУССКОЙ СЦЕНЕ

Историки нашей современной сцены должны будут отметить, что Лев Николаевич Толстой как действующее лицо драмы впервые появился в спектакле Омского театра «Ясная Поляна», поставленного режиссером Яковом Киржнером по пьесе Даля Орлова.

Александр Свободин «Комсомольская правда»

Именно Далю Орлову принадлежит честь первым в советском театре вывести на сцену образ Толстого — до сих пор помнится спектакль Омского драматического театра, позволивший ожить легенде, услышать и увидеть титана.

Инна Вишневская «Театр»

За всю историю советского театра… первая попытка воплотить на сцене образ Льва Толстого принадлежала Омскому драматическому театру, поставившему пьесу «Ясная Поляна» Даля Орлова. Роль Толстого исполнял артист А. Щеголев

Борис Сушков «Уроки театра Толстого», Тула

ТАК ЛИ ВАЖНО, КТО ПЕРВЫЙ?..

Признаюсь, мне нравится, когда сделанное мной нравится еще кому-то и эти кто-то меня хвалят. Простите, как говорится, за откровенность. Много воды, пота и даже помоев утекло, прежде чем откровенность такого рода перестала в твоих собственных глазах выглядеть стыдной. Слишком долго в нас, то есть в представителях того поколения, что еще в детском саду игралось кубиками под большим портретом усатого дяди с раскосой девочкой по имени Мамлякат на руках, вколачивали постулат, что «скромность украшает большевика». И вколотили. Большевик в нас сидел и сколько мог мешал радоваться комплиментам — ровнял по головам, запрещал высовываться. Теперь я готов высовываться, но силы, конечно, не те.

Тем не менее, их достаточно, чтобы признаться в еще большем грехе с точки зрения прошлых представлений: мне не просто нравятся те, кто меня хвалит, а я их люблю, я нахожу в них уйму достоинств. Уважение к их чувству справедливости я неизменно переплавляю внутри себя в чувство глубочайшей им благодарности.

Чтобы не выглядеть голословным, приведу пример. У этого примера есть славное и хорошо известное в драматургически-театральных кругах имя: Инна Люциановна Вишневская. Доставалось мне порой от ее критики по первое число. Но как же она умела и умеет поддержать в трудную, в переломную, в самую принципиальную для тебя минуту! Потому и люблю.

Ум, эрудиция, стиль, юмор (когда что-то рассказывает, хоть и с официальной трибуны, люди покатываются), сотни статей, уникальные по блеску интеллекта книги, сонм учеников — драматургов и критиков, она и профессор, и доктор, и заслуженный деятель искусств, — разве не будешь счастливым, когда такая «великая медведица пера» вдруг обратит на тебя внимание, заметит, одарит теплым словом.