Место вдали от волков - [14]

– Давай помогу хотя бы с этим, – сказал мужчина.

– Мы справимся. Разве я не просила подождать в машине?

После этого они вышли на улицу. Без них в комнате стало спокойно.

– Им потребовалось много времени, – произнес сверху пронзительный голос. По лестнице спускалась хрупкая худая женщина. – Они всегда ведут себя так эмоционально. Это утомляет. – Ее лицо озарила улыбка. – Прошу прощения, что тебе пришлось подождать. Теперь можешь войти.

Она кивнула на дверь возле лестницы. До этого она была закрыта, а теперь открылась. Кто это сделал?

– Разве ты пришла сюда не затем, чтобы снять комнату? – спросила она. – Ты же ради этого здесь, верно?

Я кивнула.

– Зови меня мисс Баллантайн, мне так больше нравится.

Я ее никак не называла.

Она была невысокой, но при этом властной и твердо стояла на золотистом ковре. Удивительно, сколько места в комнате она занимала, хотя была даже ниже меня. Обтягивающая блестящая юбка. Сатиновая блузка с оборками. Драгоценности различных форм, металлов и выступов вокруг шеи, на запястьях и пальцах, на мочках ушей и блузке – все это блестело. Ее волосы – золотисто-желтые, схожие цветом с ковром – убраны у шеи в тугой пучок. Ей могло быть сорок или сто лет. Вскоре я узнала, что она – домохозяйка и менеджер дома, но не владелица. «Кэтрин Хаус» управляло доверие, потому что его хозяйка давно умерла.

– Я – Сабина, – сказала я. – В смысле, Бина. Можете называть меня Биной. Моя мама давным-давно снимала здесь комнату, и я знаю, это странно, но подумала…

Она оценивала меня, не двигаясь. Даже не дышала. И не моргая смотрела на меня. Это нервировало. Наконец она сменила позу, переплела пальцы, стукнув кольцами.

Я снова заговорила. Не знала, что делать еще.

– Я, эм… Вы сказали принести наличные?

– Ну что за глупости, – сказала она, и теперь меня нервировала ее широкая улыбка. – Я знаю, кто ты, мисс Тремпер, но другим пока не говорила. Тебе еще надо подписать документы. Здесь мой кабинет. Пойдем.

И когда я заходила внутрь, подгоняемая ею, мне в голову пришла мысль: при разговоре по телефону она заверила меня, что есть свободная комната. Она просила принести наличные. А потом повесила трубку, даже не спросив мое имя.

Клятва

Я уже объяснила, что хочу мамину, десятую, комнату и после этого словно не могла замолчать.

– Вы помните мою маму? – спросила я мисс Баллантайн. – Тогда ее звали Дон Тремпер. До того, как она вышла замуж. – Мне не нравилось, что мама изменила свое имя, чтобы соответствовать мужчине, с которым была, – это означало, что она больше не соответствовала мне. – Когда она здесь жила, вы работали?

Подробности не помогли. В этом доме многие девочки оставались жить десятилетиями. Многие хотели сниматься в фильмах или стать центром внимания на сцене с красным занавесом. Некоторые из них вернулись к плохим парням и бывшим обидчикам или приходили арендовать комнату со шрамами на руках, вздрагивали, когда к ним прикасались, говорили, им надо где-то остановиться. Этому описанию соответствовала сотня девушек. Если бы мисс Баллантайн помнила, разве не сказала бы?

Вместо этого она подалась вперед и спросила:

– Теперь мы прекратим эти игры?

– Прекратим что?

– Я надеялась, ты позвонишь раньше, но сказала ей, что надо подождать, что этот день настанет. И вот ты здесь.

По мне пробежала волна удивления.

– Звонила моя мама?

Похоже, она давно знала, что вышлет меня, – с момента встречи «Тойоты» с деревом или дольше? С моего пятнадцатилетия, первого худшего года моей жизни, за которым последовали еще два? Я думала, она хотела оставить меня тем знакомым из церкви, но она все это время знала, что я окажусь здесь, как когда-то она. На сердце на секунду потеплело.

Но если это правда, откуда она знала, что я возьму визитную карточку и сама позвоню?

– О, нет, – исправила меня мисс Баллантайн. – Нет, нет. Твоя мама годами с нами не связывалась. Нам нравится, когда с нами держат связь бывшие жильцы. Если могут.

– Значит, она не звонила.

– Нет, – ответила она, – ты звонила.

Внутри меня что-то оборвалось. Я не призналась, что мама не знала о моем местонахождении, что стащила номер телефона, как и деньги из кошельков. Уверена, мама ненавидела меня прямо сейчас, возможно, изучала информацию, как подать отказ от дочери, меняла замки и выдвигала обвинения за кражу в особо крупных размерах (какая сумма считалась уже «особо крупных размеров»?). Я говорила о ней, словно мы близки, два сцепленных мизинца, совпадающие циклы – даже сегодня.

Но мисс Баллантайн не помнила ее. Сюда десятилетиями приходили девушки, затем уходили, ключи от комнат передавались из рук в руки, называлась куча имен. Я хотела, чтобы мама запомнилась, была светящимся лицом в толпе, но на это ничего не указывало.

Я могла даже ошибиться с именем. Мама начала называться Дон, когда переехала в этот дом. Это ее второе имя и сценическое, а теперь обычное там, в большом мире. Я так и видела ее в этой комнате, ее волосы, сменившие за одно лето полдесятка оттенков, ее огромные мечты, ее переполненный обувью чемодан. Теперь я увижу это место сама и пойму ее. Пойму ее так, как не понимала никогда.

Ее фамилия и, соответственно, моя – Тремпер – не была унаследована моей мамой. Она нравилась ей больше, чем фамилия семьи, которая звучала «этнично» для ее будущего в Голливуде, где многие переделывают себя в спокойных вежливых новых людей и притворяются не теми, кем являются. Ее фамилия родом из того же места, откуда и она сама – от названия горы Тремпер в округе Алстер. Она писала ее на всех своих глянцевых фотографиях. Отзывалась на нее на каждом прослушивании. Она поменяла ее законно, в суде. И передала мне при рождении.