Место в мозаике - [12]

Аластор лгал. На балу, видя, что Сандра вот-вот развернется и уйдет, он сам, овладев разумом Патрика, продлился в его руки и сыпанул порошка в фужер. Это было очень просто сделать, ибо Патрик, ослепленный блестящими перспективами, сам согласился на такое вмешательство - в противном случае Аластору не на что было рассчитывать. Он надеялся воспользоваться, когда Сандра потеряет сознание, общим переполохом, всех обскакать, унести ее с собой и, как только она очнется, обмануть. Но обскакали его самого, отчего в душе Аластора - или что там у него было на месте души - бушевала неистовая злоба. Сейчас он проверял, насколько незаметным может быть его присутствие в посторонних мыслях и понял ли Патрик, что это он, Лют, подсыпал отраву.

Патрик, похоже, не понял ничего.

- Я чувствовал, что она сейчас сбежит, - оправдывался он, чуть не плача. - Если б это вам предстояло попасть в губернаторы, вы бы тоже рискнули. - И тут он неожиданно осознал, что больше не хочет быть губернатором. Более того: пережив безобразную сцену еще раз, Патрик испытал какое-то новое, непривычное чувство. Ему захотелось немедленно исчезнуть, провалиться сквозь землю, очутиться где угодно - лишь бы подальше от щедрого на посулы соблазнителя. Но страх не ослабевал, и Патрик ничем себя не выдал. А Лют, услышав про губернаторство, довольно усмехнулся: парень явно не в себе, раз порет такую чушь. Если ничего не случится, можно будет и впредь совершать любые преступления руками лицеиста. Он покровительственно изрек:

- Впредь будь осторожней. Она запросто могла отдать концы, и вся твоя карьера пошла бы прахом. Этот порошок непредсказуем, он способен лишить человека либо воли, либо жизни. Применять его на виду у сотни приглашенных чистое сумасшествие. Больше я никогда не дам тебе эту гадость.

И снова Аластор Лют говорил неправду. Он планировал в будущем напичкать Патрика не только порошком, но и большим количеством другого оружия самых замысловатых и коварных разновидностей. Когда возникнет необходимость, он окончательно возьмет управление Патриком на себя, сделает его марионеткой и после оставит где-нибудь на лавочке пускать слюни, благо тот сделается полным кретином. Аластор хитро зыркнул на лицеиста и потянулся к звонку. Пришел лакей, толстяк повелительно бросил:

- Пива для нас с юношей - живо!

Лакей исчез. Патрик робко предупредил:

- Я никогда еще не пил пива. Может быть, чего-то другого?

Видел бы кто его в эту позорную минуту - самоуверенного, дерзкого хулигана и мучителя животных!

Аластор строго отозвался:

- Пиво - мужской напиток. Тебе пора взрослеть, и мы будем пить его, покуда не лопнем, - он вернулся к своему галстуку. Помолчав, сообщил: Ситуация складывается неприглядная. Я очень спешил, но наши недруги обвели нас вокруг пальца. Самым неприятным сюрпризом следует считать появление Ханумана, - он глубоко вздохнул.

- Хануман - это тот, с шарманкой? - уточнил Патрик, стараясь предстать искушенным стратегом, смеющим задавать вопросы и вынашивать планы.

- Нет, Хануман - обезьяна, - сказал Лют. - Шарманщика зовут Бран, он большеголовый дурак, только и умеющий, что биться на мечах и совершать бессмысленные подвиги. По правде сказать, как раз Хануману следовало бы расхаживать гоголем по балам, а Бран сидел бы у него на плече, на цепочке. Я не очень удивился, увидев, что они явились на праздник, но никак не ожидал, что они раскусят мой фокус с твоей персоной. Должно быть, ты вел себя столь неестественно, что бросался в глаза любому дуралею.

В голосе Аластора снова зазвучал металл, и Патрик втянул голову в плечи. Он решил, что на подлете новая оплеуха, но толстяк лишь хмыкнул и продолжил:

- Печально не то, что они вообще появились - мне не составит особого труда с ними разделаться. Плохо другое: они, будь уверен, выболтают этой вертихвостке всю подноготную. И она ни за что не вручит тебе черепок собственной рукой - вот в чем беда. Нам придется проявить смекалку и заставить ее сделать это всеми правдами и неправдами. Но прежде нам нужно их найти.

В дверь постучали.

- Открыто! - крикнул Аластор Лют.

Вошел лакей, держа серебряный поднос с двумя пивными бутылками и кубками. Он бесшумно поставил заказ на столик и ловко, как автомат, откупорил пиво. Два хлопка прозвучали один за другим, над бутылочными горлышками поплыл хмельной влажный дымок. Все это время Аластор безмолвствовал, следя за лакеем, лицо его постепенно багровело.

- Это - что? - спросил Лют с присвистом, тыча пальцем в бутылку. Лакей склонился в недоуменном полупоклоне. - Это называется пивом? Вы полагаете, что двое взрослых мужчин удовлетворятся парой паршивых бутылок? - Он щелкнул пальцами, и прямо из воздуха возник солидный пивной бочонок, водруженный на игрушечный лафет. - Мы больше не нуждаемся в ваших услугах, - объявил Аластор. - Думаю, что и никто другой не нуждается. - Он взял с подноса бутылку, залпом ее опустошил, затем схватил опешившего слугу за вихор и сунул носом в горлышко. Левой рукой он удерживал беднягу, а пустую бутылку медленно натягивал на него правой. Сосуд, ничуть не увеличиваясь в объеме, волшебным образом вместил сначала голову, потом - плечи и грудь, а затем и ноги лакея. Лют поднял бутылку и посмотрел сквозь нее на свет бра. За черным стеклом страдальчески раскорячилась фигурка в ливрее. Аластор надел сорванную крышечку и прихлопнул ладонью, запечатывая.