Место свидения - [4]

"О, это так естественно для русских, - снисходительно заметил Берендорф, - они всегда были галломанами".

"Les Russes, peut-etre, mais pas du tout les Sovietiques, cher monsieur", 7 - насмешливо отозвался Федор.

"Что же вас тогда привело к французскому, а не к английскому или немецкому, например? Этот ужасный Зо-Ла, - шутливо передразнил Берендорф русское произношение имени французского сочинителя, - которого у вас так демонстративно чтят... или не менее ужасный Сартр?"

"Оксана", - засмеялся Федор.

Они познакомились в печальных московских сумерках близ Казанского вокзала, когда снежная осыпь и аметистовый свет заката скрадывали монотонную скуку одичалой столицы. Пересекая вокзальную площадь, они шли друг другу навстречу в серой толпе жителей пригородов, торопившихся на поезд. Через несколько шагов оба одновременно оглянулись, затем остановились, причем какой-то паршивый "Москвич" чуть не лягнул колесом замершего Федора. Когда он осмелился приблизиться к юной особе в темно-синем пальто с лисьим воротником, то был поражен цветом ее глаз, сиявших как аметистовый закат. Сперва они долго курили в небольшом привокзальном сквере, затем, окоченев, пили кофе в отравленном пoтом и табаком гигантском зале ожидания Казанского вокзала, окруженные кочующими россиянами и безобразными мозаиками.

Оксане было девятнадцать лет - и она только что, по собственному выражению, "с треском и плеском провалилась" на экзаменах при поступлении в Институт иностранных языков. Эта неудача не обескуражила ее, и она намеревалась возобновить свою атаку в следующем году, а тем временем совершенствовать свои познания на курсах иностранных языков близ Якиманки. На следующий день Федор поступил на эти курсы. Если бы Оксана изучала пракрит, аккадский, полабский или латгальский языки, он вдохновенно овладевал бы вместе с нею одним из этих экзотических наречий. Но она выбрала французский.

"Как она была красива, Павел Сергеевич! Немыслимо, непостижимо! Представьте себе совершенно идеальный овал лица, небольшой нос с горбинкой, глубокие аметистовые глаза и вечная полуулыбка на губах... И - каштановая волна волос, с золотистым блеском. Это была моя первая возлюбленная!" - с ироническим смехом прервал он после недолгой паузы свой лирический поток.

"Что ж вы оставили такую красавицу?" - добродушно упрекнул Берендорф, с интересом ожидая ответ, который не последовал.

Через несколько дней после встречи она приехала в Удельную. К счастью, ночной сторож Циоменко и его подруги отсутствовали. Они провели прекрасный день и прекрасную ночь, гуляя в соседнем смешанном прилеске, где сойки с круглыми зеркальцами на черных крыльях и снегири с малиновыми брюшками вылетали из оснеженных елей. По возвращении домой долго грелись у печки, источавшей приятный пахучий жар, а затем долго пили перцовую водку. Ночью Федор проснулся: ему померещился подозрительный шорох возле окна, но нагая подруга так крепко прижималась к его руке, что он не посмел потревожить ее. Утром возвратился ночной сторож Циоменко в сопровождении двух новых подружек. В течение нескольких дней он добродушно и бескорыстно восхищался стaтью, аметистовыми глазами и каштановой головой Оксаны.

О своей семье она рассказала сухо и мимоходом (отец - инженер, любитель рыбной ловли, мать - учительница и любительница садоводства), но охотно говорила о своих друзьях, с которыми вскоре его познакомила. К удивлению Федора, почти все они сочиняли стихи, снобировали официальные издания и дарили другу другу собственные сочинения, отпечатанные на машинке или переписанные от руки. Ему особенно понравились два друга Оксаны: молчаливый и язвительный Святослав, худощавый юноша с приятным некрасивым лицом, половину которого занимал гоголевский нос, и Валентин, громкоголосый, бледнолицый и добродушный блондин. Их стихи ему были малопонятны, но он верил Оксане, которая боготворила и поэзию, и Святослава, и Валентина, и проводила много времени в их безобидном и алкогольном обществе.

Федор всегда любил чтение, и ныне, благодаря Оксане и ее друзьям, он читал сочинения незнакомых ему авторов, исчезнувших или живых, большинство из которых кочевали в виде самиздата. Впоследствии он думал, что, вероятно, в этих машинописных или рукописных страницах доныне незнакомый ему и ставший отрадным холодок свободы привлекал его больше, чем сама литература. Вместе с Циоменко они приобрели престарелый радиоприемник, "времен Нерона", как шутил Федор, и часто слушали зарубежные русскоязычные передачи, которые с трудом продирались сквозь обвалы и громы глушения.

Через год его посетило вдохновение, причем совершенно неожиданно. Из-за безобидного гриппа он оказался в плену своего зимнего капища в течение недели. Оксана навещала его почти каждый день, но вечера были долгими и одинокими. В течение пяти ночей он неутомимо заполнял своим летучим почерком несколько школьных тетрадей.

Эта небольшая фантастическая повесть именовалась "Архивы А.М.И.Т.Р.А.Н.О." и была откровенно вдохновлена рассказом писателя-диссидента, который он слышал по "Немецкой волне". Затейливая аббревиатура означала Ассоциацию Мошенников, Извергов, Трусов, Расточителей, Архаровцев, Негодяев, Ослов. Существование и деятельность этой тайной банды известны всем, но никто и никогда не упоминает о ней. Ее цель состоит в организации свидeний - невинный неологизм автора-новичка, - которые заключаются в похищении и наказании строптивых и непримиримых граждан. Этим свидeниям предшествует неожиданное и неприятное свидание, которое завершается суровым сведением счетов. Мрачные делопроизводители педантично составляют описания казней и хранят их в подземельях своих архивов. Юный сочинитель был горд своей находкой, хотя его терзало сомнение. Он совершенно не понимал, сочинил ли он бледную ученическую копию рассказа писателя-диссидента, или с его школьного пера сорвался неведомый литературный шедевр. Он страшился язвительного суда Станислава и Валентина, еще более - дружеской иронии взыскательной Оксаны. Несколько раз, в поисках читателя, он звонил Соколову, но Кирилл был недосягаем. В один из зимних вечеров, когда его невыносимо трепала авторская лихорадка, он прочитал "Архивы А.М.И.Т.Р.А.Н.О." ночному сторожу Игорю Циоменко. Тот рассеянно выслушал и посоветовал автору, ждавшему если не похвал, то одобрения, отправить в пасть пылающий печки это младенческое творение, которое не принесет ему славы, но может причинить немало неприятностей.