Место России в мировой истории - [21]

Как и все общества, поднимающиеся из тьмы долгого мрачного средневековья, Россия вошла в современный мир, поначалу спотыкаясь, в виде «двуслойного» общества. Она вышла из привычной культурной традиции, в которой институты, присущие феодализму, систематически способствовали утверждению структуры всех учреждений российского феодального порядка, удерживая каждую группу населения в предписанной ей роли, согласно предписаниям Диоклетиана и согласно той имперской традиции, которой следовала Византия, тем самым погубив себя. Политические трудности В.И.Вернадского при царизме и в определенные периоды советского правления подтверждают это. Он был не столько диссидентом советской системы, сколько диссидентом в системе унаследованной российской культурной отсталости. Тем самым он представляет тот тип моральности, который отличает истинную творческую научную ментальность: ему ненавистно то, что подавляет творческий потенциал человеческого индивида.

Чтобы как американскому, так и российскому читателю стало понятней: родись автор этих строк в 1922 году в Советской России, а не в американском городке, и доживи он в этих условиях до возраста выбора, он, с его неприятием жестокости, связанной с американским аналогом «крестьянской проблемы» в 20-еB30-е годы, вынужден был бы подыскать себе достойное личное убежище в научной профессии.

Делая подобное предположение, автор этих строк уточняет, в чем состоит приблизительная аналогия с его опытом. В его детстве и юности почти все поколение его родителей, учителей и сверстников лгало практически на любую тему. То, что говорилось на публике и в иной формальной обстановке, абсолютно не соответствовало тому, что они высказывали в частном порядке в качестве достойных обсуждения взглядов; произносить то, что они думали, публично и вообще на виду было не принято, чаще прибегали к дипломатическим выражениям, достигая порой дипломатизма Талейрана и Киссинджера: говорилось то, что считалось благоразумно говорить, или с расчетом на то, что это будет случайно услышано. Сдвигов в лучшую сторону в моральном отношении, в том, что касается этой проблемы, в последующие годы не произошло.

Изучая в былые времена некоторые работы советских ученых, автор этих строк осознал, что у этих русских можно «учуять» диссидентство того рода, который был ему хорошо знаком — еще из детского опыта, связанного с общепринятой манерой привычного, «светского» вранья родителей, их сверстников, его учителей и его собственных сверстников.

Этот род диссидентства, знакомый автору по собственному опыту или по опыту драгоценного общения с русским ученым-химиком Побиском Кузнецовым, не имеет ничего общего с той, по существу сатанинской, формой асоциального, дионисийского бешенства, которая обнаруживается у таких злобно-иррациональных анархистов, как лидеры Либертарианской партии США. Просто индивид осознает, что общество, частью которого он является, страдает тяжелой культурной, моральной и интеллектуальной болезнью, и что лучшим способом принести пользу этому обществу является его личный отказ подчиняться той же болезни. Рисмен и прочие[53] сказали бы по этому поводу, что у автора «инициативная» натура[54], крайне угнетенная оруэлловским масштабом конформизма[55], который продолжает до сих пор разлагать Соединенные Штаты и грозит им уничтожением.

Нет более смешного и жалкого дурака, чем избиратель, который одновременно желает иметь в руководстве страны таких политиков, которым хватило бы мужества быть надежными и честными, но в то же время настаивает на том, чтобы его кандидат не выделялся из «мэйнстрима» популярного мнения, хотя бы в основной части той популярной лжи, которую сбывают по общедоступным ценам всем наивным гражданам соответствующие обозреватели и авторы опросов. Обычно такой избиратель получает именно то, что он покупал; большинству обладателей избирательного права, однако, еще только предстоит извлечь очевидный урок из этого опыта: может быть, проблема состоит не только в качестве кандидатов, но не в меньшей степени в отвратительных вкусах самого избирателя!

Адекватную трактовку этой проблемы общества можно найти в работах Платона, как и в прославленной 13-й главе Первого письма Апостола Павла к Коринфянам: руководствоваться следует тем, что Платон и Павел именуют «агапе», что, по определению Платона, идентично «страсти к справедливости» и к правде. Вначале требуется стать «добрым самаритянином» в разуме и в душе, а затем уже вспомнить о нуждах страждущего тела. Если удастся справиться с первой задачей, то найдутся и подходящие средства для решения второй.

Эти диссиденты внутри общества являются той тканью социального организма, в которой генерируется прогресс. Искусство управления государством по большому счету состоит в том, чтобы выращивать большее число таких диссидентов и находить соответствующее применение их силам. Советская система направляла тех из подобных диссидентов, которых не уничтожила, в сферу физической науки и непосредственно связанные с ней области. Фактически сам В.И.Ленин дал образец такой политики, когда разъяснил мотивы предоставления особых условий для нейрофизиолога Павлова; привлечение же таких ученых, как Вернадский, знаменовало собой еще лучшую парадигму, чем в случае с Павловым. Поскольку при всех прегрешениях советского сообщества ученых, в которых они были ничуть не хуже своих современников на Западе, а порой и лучше, они представляли передний край культурных достижений, завещанных Советским Союзом и Россией прежней — России и миру сегодняшнего дня.