Место преступления - [55]

Через какие-то четверть часа мы приехали на место. Дом Халины — довоенный, хорошо сохранившийся — был отгорожен от улицы густым кустарником, уже почти облетевшим по осени. Мы объехали дом и припарковались на соседней улице. Когда, не без потерь в одежде, мы продрались сквозь живую изгородь, Розалия заявила, что я должен стоять на стрёме, а она обыщет дом. Я ответил, что лучший способ избежать опасности — максимально быстрый, то есть совместный, обыск, если вообще можно говорить об опасности в столь банальном деле. Розалия попыталась подвергнуть сомнению мою компетенцию, доказывая, что я не отличу рукопись от настенного календаря или избранных произведений Элизы Ожешко.

— Если возникнут сомнения, я с тобой проконсультируюсь, — сдержанно ответил я. Достал отмычку, которой меня научил работать дядюшка. С минуту поковырялся в замке. Наткнулся на сопротивление. Очень сильное сопротивление. В попытке его преодолеть я чуть было не сломал древний инструмент, но тут случайно надавил на ручку и потянул дверь на себя. Она оказалась открытой. Я отпустил шутливое замечание на тему женской рассеянности, и мы вошли внутрь.

Глава 5. Жизнь по максимуму

Я предложил для начала поискать рукопись, а дом поджечь после. Розалия — если я правильно понял ее странный взгляд — со мной согласилась. Вручив мне пару хирургических перчаток, она надела вторую пару на свои тонкие ручки и принялась методично осматривать все, начиная со шкафчика для обуви и шкафа для верхней одежды. Я уже собрался с присущим мне блеском и бестактностью это откомментировать, как вдруг сообразил, что, если один из нас станет руководствоваться женской логикой, а другой — просто логикой, никакого вреда не будет. В конце концов, Халина ведь тоже женщина. С этой мыслью я отправился на поиски кабинета: места, где Халина третировала своих невинных героинь и подкладывала им в постель угрюмых красавцев. Нашел я его без труда. Это была большая комната, обставленная на удивление сдержанно (за единственным исключением). Вдоль стен стояли стеллажи с макулатурой: по одну сторону с книгами, по другую — с папками-скоросшивателями, обозначенными датами; посредине красовался письменный стол размером больше моей квартиры. Рядом, на низеньком столике, расположились факс и принтер. Исключение находилось у окна: это был нелепый секретер, напоминающий бульдога на широко расставленных кривых лапах, с квадратной плоской мордой надставки и выступающей челюстью ящиков. Небольшая машинка в темном чехле могла сойти за бесформенный нос. Однако мое внимание привлекло нечто другое.

Ящики письменного стола были выдвинуты, сам стол усыпан листами рукописей, а на полу лежала куча бумаг, будто для жертвенного костра. Мысленно посочувствовав Халининой уборщице, я взялся за письменный стол. Быстро оглядел полный ассортимент всего, что может предложить бумажная промышленность: конверты, открытки, блоки клеящихся желтых листочков, почтовые марки, блокноты, тетради, ежедневники, пара альбомов с фотографиями, папки и скоросшиватели — плюс одну серебряную рамку без фотографии. Перелистав самый последний ежедневник, я обнаружил, что 17 октября Халина Ментиросо записала: «Румын, ‘Бристоль’». На свете вряд ли существовало слишком много румын, приглашавших Халину в «Бристоль», из чего я заключил, что речь шла обо мне, и наконец-то выяснил, какое сегодня число, избавившись от необходимости спрашивать Розалию и выставлять себя психом. Я отложил ежедневник и перешел к вороху на полу. Взял в руки почтовую карточку с интригующим началом («по вопросу ответа от числа по вопросу запроса от числа по вопросу жалобы от числа по вопросу ном. С89/342/58002»), и тут взгляд мой упал на нечто еще более интересное. Прямо под окном, слева из вороха бумаг торчала дамская кисть с покрытыми красным лаком ногтями и колечком белого золота, которое я хорошо помнил по вчерашнему ужину. Я довольно долго созерцал эту загадочную картину, затем обошел кучу бумаг и взял руку за запястье, там, где у живых обычно бывает пульс. Пульс не прощупывался, хотя кисть была еще теплая и мягкая. Я потянул за нее, чтобы удостовериться, не является ли она фрагментом, оторванным от целого. Ворох не дрогнул, рука — тоже. Тогда я опустил кисть на место и невольно вытер ладонь о штаны.

С трудом подавив крик и порыв броситься наутек, я оглядел кабинет уже совсем другими глазами. Похоже, кто-то здесь основательно все перетряс: быть может, Халина застала злоумышленника за этим занятием, а может, наоборот, — как раз сопротивление Халины и привело к тому, что мирный обыватель, не получив желаемого, грохнул ее по голове, а потом завалил кипой бумаг. Впрочем, возможно, это была вовсе и не Халина, а другая женщина с тем же колечком, хотя повод для такой мистификации я бы посчитал психологической загадкой. Халина ждала дня своего триумфа, а стало быть, не имела причин прикидываться трупом или бежать на край света, переодевшись, к примеру, монахом-капуцином.

Я произвел беглый осмотр Халининого могильного кургана и пришел к выводу, что он сложен из запутанной переписки с налоговиками. Все скоросшиватели на ближайшем стеллаже были пусты — кому-то понадобилось немало потрудиться, чтобы вытащить оттуда почтовые карточки и завалить ими Халину. Оставалось надеяться, что «Шоу лжецов» не сокрыто в глубинных слоях — я отнюдь не собирался раскапывать курган до самого тела. Содержимое остальных папок осталось нетронутым: об этом свидетельствовал заметный невооруженным глазом слой пыли. Наконец я добрался до кошмарического секретера. В ящиках обнаружились машинописные рукописи с красноречивыми названиями: «Кровь и слюна», «Родимое болото», «Шиза», «Кобель и течка», обозначенные датой и местом их создания (второе в противоположность первому было всегда одно и то же). За этим нелепым предметом мебели, соответствовавшим представлению массового читателя о творце мелодрам, Халина изливала на бумагу желчь жизни, а пламенные романы строчила на здоровенном письменном столе, который больше подошел бы епископу или министру. Она вела двойную литературную жизнь: одну для прилавка, другую — в стол. Имела две фамилии. Может, и жизни у нее тоже было две? Интересно, которая из них послужила причиной ее смерти?