Место покоя Моего - [9]

9. Стратегическое руководство проектом «Мессия» принимаю на себя.

10. В случае успешного завершения операции и проекта «Мессия» в целом всем непосредственным участникам будет выплачена внеочередная премия и предоставлены полностью оплаченные отпуска.

Да хранит нас Бог!

Главный инспектор службы времени Майкл Дэнис

ДЕЙСТВИЕ — 1. ЭПИЗОД — 1 ИУДЕЯ, ИЕРУСАЛИМ, 6 год от Р.Х., месяц Нисан

Петр шел по улице, по единственной, имеющей название — Терапийонская, шел от Северных ворот — вниз, мимо Храма, в Нижний город, а вернее, протискивался сквозь предпасхальную толпу, сквозь бело-черно-золото-красно-голубую, шумную и жаркую людскую мешанину, он наступал на чьи-то ноги, ему наступали на ноги, несильно били локтями в живот и грудь, подталкивали в спину, да и он вел себя столь же бесцеремонно, легко и походя распускал руки, вполголоса огрызаясь на древнееврейском, на арамейском, на греческом, слышал в ответ тоже ласковые пожелания на разных языках, однако все было вполне безобидно, просто уличная дневная толпа жила давно привычным ритуалом движения, которое вполне возможно было бы описать красивым математическим уравнением. Впрочем, Петр был далек от математики, в частности, и от прочих точных наук вообще. Он назывался Мастером, а эта фантастически редкая профессия — или все-таки образ жизни? — позволяла ему быть чистым эклектиком, знать всего понемногу, все быстро схватывать и запоминать, обо всем обязательно иметь представление, поскольку людей много и все они — разные, и знания у них — разные, и интересы, и желания, и мечты, и мысли. Да, истина куда как банальна, но мир-то как раз и держится на банальных истинах, небанальные его то и дело норовят сковырнуть. Но пока, к счастью для мира, не выходит.

Петр, повторим, протискивался сквозь толпу, которая ближе к Храму, к лестнице и мосту, ведущим на торговую галерею, становилась максимально непроходимой, вязкой, и привычно блокировал в мозгу оглушительный фон из множества знаний, интересов, желаний и мыслей, в избытке копившихся в головах встречных и попутных прохожих, тем более что знания эти — по определению! — были невелики и зачастую неверны, интересы примитивны, желания наивны, а мысли…

Но прорвалась сквозь барьер одна опасная — вдруг прорвалась: какая у мужика, то есть у него, у Петра, красивая золотая пряжка с золотой же цепочкой на поясе… То ли восхищение, то ли все-таки жадная зависть с подспудным желанием срезать означенную пряжку, когда Петр зазевается: в такой толпе это сделать несложно. Прислушался: да, желание срезать все отчетливее, сильнее…

Петр невольно поднял глаза и встретился с юным и по-юношески длинноволосым парнем, с едва проросшей темной бородкой, одетым в одну нижнюю рубаху бедняка, сделанную из грубой толстой ткани, в довольно-таки грязную прямую рубаху, малость тронутую — скользяще отметил Петр — серой плесенью, так называемой платяной проказой, частой болезнью одежды нищих.

Парень двигался чуть слева и сзади Петра, поспевая за ним в тесноте. Скорее всего поначалу он продирался навстречу, заметил богатую пряжку на богатом и праздном прохожем, вот и развернулся мгновенно — в надежде на поживу. А Петр, сражаясь с фоном, упустил маневр. А может, и славно, что упустил?..

— Что тебе понравилось? — Петр быстро, наотмашь, огорошил парня коротким и неожиданным для того вопросом, так же быстро, предупреждая паническое бегство, ухватил его за руку, поддернул к себе. — Пряжка? Зачем она тебе?

— Откуда… — Парень не сдержал изумления, но — честь ему и хвала! — сумел собраться и с максимально возможным достоинством спросить: — Мне она не нужна, досточтимый. Разве я не вправе восхититься прекрасным?.. Но я поражен вашей проницательностью.

Говорили на арамейском. Скорее всего парень пришел в город с севера.

Петр по-прежнему крепко держал его руку, хотя это казалось странным и не слишком приличным: что нужно богатому господину от нищего прощелыги? Но в данном случае Петру плевать было на все местные правила приличий: впервые за двое суток своего бытия в Иерусалиме Петр услышал паранорма, пусть слабенького, пусть неумелого, не знающего о своей паранормальности, но все же, все же. Даже если этот парень в итоге окажется пустышкой, Петр радовался: есть начало.

Он не просто умел, говоря по-бытовому, как, кстати, любили говорить его коллеги по Службе, слышать мысли. Он умел выискивать людей с паранормальными способностями, с пси-полем, а отыскав подобного, умел развить в нем эти способности — естественно, до того максимального предела, который допускает конкретный человеческий мозг. У всех известных Петру паранормов, у всех, лично обученных им, этот предел различен: у кого — ближе, у кого — дальше. Вероятно, и у самого Петра тоже был — где-то, когда-то, как-то! — такой предел, но Петр не знал его. Не дошел. Не уперся.

Пока? Может быть — пока. Но именно потому, что Петр не ведал предела своим паранормальным способностям, он и звался Мастером. Их всего — пятнадцать. На целую планету Земля о ее двенадцатимиллиардным населением. Всего пятнадцать человек!

В самом деле, Петр имел право не любить точные науки и считать себя эклектиком.