Место покоя Моего - [11]

Однако назвали Саулом.

Не явился Архангел, не объявил пророчества? Или евангелист Лука выдал желаемое за действительное?

Петр предпочел второе. Это объяснение в путанице имен куда надежнее коррелировалось с причиной броска…

— Знаешь, я буду звать тебя Йохананом, — мягко сказал Петр вторгся в податливый мозг парня, закрепил там этот нехитрый трюк со сменой имен, сделал это для Саула естественным и, главное, легко принимаемым. — И отцу с матерью скажи: ты теперь Йоханан.

И все-таки парень сопротивлялся. Сильным он мог оказаться, понимал Петр, его паранормальность очевидна. А разве Петру нужно что-то иное? Психо-матрица готова только для Иисуса. Саул-Иоанн изменит себя сам — с помощью Петра, естественно.

— Как я им объясню? Они не поймут. Я для них — Шауль.

— Поймут. Придется понять. Скажешь: так решил Учитель. И если будут у них еще сыновья, пусть знают: Йоханан уже есть.

— Вряд ли еще будут. Родители немолоды…

Что ж, с возрастом Закарии и Елисавета Лука не напутал. А с именами… Значит, он, Петр, и вправду станет для Саула-Иоанна Учителем. Петр был абсолютно уверен: он нашел — неожиданно, случайно, странно, словно ниспослано свыше! — человека, который может быть предельно необходим проекту «Мессия». Другое дело: необходимо ли сие самому мальчику…

Впрочем, Петр — Мастер, для него главное — Цель, а все остальное — вспомогательные средства. В том числе и люди.

Хотя парня жаль, жаль…

И все же, несмотря на лишние высокие чувства, первый урок/ следовало закрепить. Да и проверить — закрепленное…

Петр остановился, хотя в плывущей толпе это было и нелегко, положил руки на голову парня. Помыслил:

— Ты запомнил — как тебя зовут?

И услышал в ответ еле различимое, далекое-далекое, тоже по-мысленное:

— Запомнил, Учитель. Йохананом…

А между тем они пришли.

Пора познакомить Иоанна — именно так, забыли Саула! — со спутниками. Да и, кстати, следует сообщить в Службу о нежданной вариации Пути.

Они свернули в узкий отросток, убегающий круто вверх от шумной торговой улицы, и остановились перед двухэтажным грязно-белым каменным домом, выглядящим весьма богато для Нижнего города, как, впрочем, и должно быть в районе богатой улицы и практически на границе с действительно парадным районом — Верхним городом. Как, добавим, и должно соответствовать социальному уровню того, кем Петр существовал в Иерусалиме.

— Входи. — Петр толкнул дверь перед Иоанном.

— Вы здесь живете?

— Когда я в Иершалаиме, то здесь. Заходи. Я познакомлю тебя с моими друзьями. Они тоже станут тебя учить.

— Чему? — Петр чувствовал робость, вдруг возникшую в Иоанне. Если страх у него ассоциировался с липкостью, то чувство робости вызывало вкус лимонной кислоты. Это очень индивидуальные ощущения, присущие только Петру. У каждого Мастера они были свои.

В большой комнате за круглым низким столом возлежали на кушетках двое. Первый — молодой еврей в голубом хитоне без пояса, босой, короткобородый, лицо холеное, жесткое, с маленькими черными глазами. Второй — пожилой, толстый, длиннобородый, явно мерзнущий в каменном зале, поэтому кутающийся в шерстяной плащ, гиматий, не снявший с ног высокие закрытые сандалии. Это были помощники Петра, пришедшие в бросок вместе с ним: Жан-Пьер Мерсье, Старший Техник Службы, и Кевин Бакстер, тоже Техник, но еще психолог и историк. Они тянули легкое галилейское вино из серебряных кубков и о чем-то лихо беседовали друг с другом.

— Знакомься, — сказал Петр Иоанну, нерешительно остановившемуся на пороге. — Доктор Давид бен Матари… — толстый улыбнулся Иоанну, — и доктор Асаф бен Кайаффа, — молодой чуть кивнул, глядя на гостя поверх кубка.

— Кого ты привел к нам, Петр? — надменно Спросил доктор Асаф. — Надеюсь, он достоин знакомства с нами…

— Несомненно, — ответил Петр, улыбаясь. — Он — хороший мальчик и будет нам полезен. Его зовут Йоханан. Он из Галили, сын Закарии и Элишевы. Он способен учиться, у него хорошее поле. Мы станем учить его, пока сможем, пока хватит времени. А когда придет пора покинуть Иершалаим, мы покажем ему, куда надо идти и куда должен привести его Путь, назначенный нами, и назовем его Предтечей…

Молодой, Асаф или Жан-Пьер, резко поднялся, подошел к Иоанну, взял того двумя пальцами за подбородок, пристально всмотрелся в глаза.

Иоанн терпеливо ждал.

— Ты уверен? — спросил Асаф у Петра.

— Я редко ошибаюсь.

— Матрица у нас одна.

— Вторая не понадобится.

Асаф отпустил Иоанна, быстро пошел по залу — от стены к стене, как привык у себя в лаборатории.

Давид-Кевин, продолжая возлежать на кушетке, лениво сказал:

— Пусть мальчик подождет в другой комнате. — И к Иоанну: — Не обижайся, друг. Все будет хорошо, Петр никогда никого не обманывал.

Иоанн взглянул на Петра. Тот кивнул:

— Я позову…

Иоанн вышел, и Давид-Кевин, отхлебнув кислого галилейско-го, столь же лениво спросил:

— Сколько тебе понадобится времени, чтобы сделать из него Крестителя?

— Говори: Предтечу, Нет пока такого слова — Креститель, время не пришло… А сроку?.. Неделя, — сказал Петр. — Или две. Или месяц. Я не знаю пока.

— Это сейчас, — усмехнулся Давид-Кевин. — а через двадцать лет?

— Вряд ли больше. Я заложу в него спящую программу. А в следующий бросок — разбужу. Он — не Мессия, он — только проводник, паранорм одной функции.