Место под облаком - [27]

— Да, — сказал Василий. — И сейчас дивно. Как-то я раньше не видел такого. А ты что же, в гостях тут у папы?

— А потому и не видел, что меня не было, это я тебе все показала. — Ксения склонила головку к плечу и принялась накручивать на пальчик локон, свисающий к уху. — Как же ты мог видеть, если меня не было?

«Почему она так медленно говорит и так загадочно улыбается? И говорит что-то странное…»

— Ага. Я в интернате, в Козлове вообще-то живу. И мамка там. Квартирует. А папка здесь. Он егерь, охотник. Тут у нас с ним много дел.

— Выходит, ты в школе, — проговорил удрученный Василий. И хотел подсчитать разницу лет, потом намеренно прогнал мысль о пугающей арифметике.

— А в каком классе?

— Хы! Ну и что? — уловила интонацию Ксения. — В старшем! Я большая, выше всех в классе.

И подошла вплотную, прижалась, и сказала в ухо замершему Василию:

— Видишь вот? Мы с тобою одинакового роста. Я большая. Мамка меня зовет «фитиль», не нравится мне.

И прижалась теплыми губами к губам Василия. И тут же отпрянула:

— Ага! Размечтался. Давай лучше разговаривать пока. Вот ты мне вопросы, а я буду отвечать и спорить, я так люблю спорить, просто ужас один, мне девки говорят, что я страшно упрямая. Вот я, например, стараюсь добиться своей мечты — скоро буду студенткой и жить с богатым дядькой. Правда, здорово? А у тебя есть мечта? Какая у тебя мечта, ну какая?

«Мечта? — растерянно подумал Василий. — Какая у меня теперь мечта есть? Не про этих же дурацких глистов ей рассказывать».

— О чем? Какая?

— Ну, знаешь… О чем-нибудь вообще. Разве плохая цель в жизни — из больного озера сделать здоровое?

«Что это я? Какая же это мечта, это обыкновенная работа, только нудная, трудная и одинокая».

— Ну о чем, о чем? Ага, не говоришь, тайна, значит, у тебя. Так здорово, когда у человека есть тайна! Вот Катька, у меня подруга такая была, Катька Колосова, так она тоже ничего про свои мечты мне никогда не рассказывала, тоже очень скрытная, просто ужас. Не говорила-не говорила, а потом раз и в мединститут поступила. Мы прямо обалдели все. Такая скрытная. Представляешь?

— Невероятно. — Василий ничего не представил.

— А мне еще целый год в школе. А сейчас надо практику пройти. А потом к брату поеду.

— Какую практику? Зачем к брату?

— Ниче так практичка. Неделю на ферме, неделю на тракторе, я с папкой сейчас иногда на тракторе ездию. Ерунда такая, грязища, пылища, жарища. А вообще-то здорово, я два трактора уже знаю. А потом еще косить сено надо.

— Как косить? — удивился Василий.

— Как косить, очень просто косить, косилкой.

И расхохоталась:

— Думал, косой? Да? Косой только для коровы, там кусочек, там луговинку, там обочинку, втихую, чтобы никто не узнал. Да папке никто ничего не сделает, он тут у них самый главный.

Ксения взяла Василия обеими руками под руку, прижалась грудью. Пришлось подстраиваться, чтобы шагать вместе.

— Вот в этом доме парализованная старушка живет, совсем одна. Мы ей помогаем, по очереди, я завтра буду шефствовать. А я люблю песни всякие. Которые нравятся, переписываю в тетрадку и выучиваю. Я уже тридцать или сорок песен знаю наизусть.

— С цветочками! — радостно вспомнил Василий где-то виденную тетрадку с песнями и стихами. «Тетрадь на все случаи жизни», — было затейливо написано на прямоугольной бумажке без уголков, приклеенной к переплету наискось, а пониже переводная картинка: толстая мордастая роза с капельками росы на пунцовых щечках.

— А? — изумилась Ксения. — Конечно, с цветочками. И с картинками, фотографии, вырезки, артисты всякие. У меня их целых три. А ты откуда знаешь? Колосова, она теперь стала вся из себя городская, приезжала, смеялась над нами, говорит, такой ерундой в городе не занимаются, ни у кого тетрадок нету никаких, обыкновенные фотоальбомы. А я люблю! В одну тетрадку подруги и друзья пишут всякие пожелания, а в другую я сама, а третья для различных тайн и про любовь. Это на память, когда буду старая. Хочите, расскажу, как мне всякие пожелания пишут?

— Да, конечно, — позавидовал и заинтересовался Василий. — А про тайны?

— А что, можно и про тайны, у меня вообще про любовь много. Но потом, ладно?

— Ксения скрытная, — подзадорил Василий.

— Никогда! Просто потом, хорошо?

— Ладно, потом так потом, — возбужденно проговорил Василий, незнакомо радуясь этому близкому «потом». «Как жаль, что завтра ехать надо, куда мы несемся как заводные?.. Два-три денька пожить бы мне в этой Малой Горке», — размышлял Василий.

— Один… ну, в общем, одноклассник мне недавно написал в тетрадку: «Вспоминай меня без грусти, не старайся забывать, напишу тебе три слова: жди, учись и будь здорова». Как?

— Очень.

— И еще вот: «Лошадь любят за окраску, а коня — за быстроту, умный любит за характер, а дурак — за красоту». Нравится?

— За простоту — нравится, — сказал Василий. — Лучше — за простоту.

— Нет, надо за красоту. Но это ерунда, просто для смеха. Другой вот что написал: «Помни, Ксюша, не забудь формулу простую: сумма двух алых губ равна поцелую. А любовь — бензин, а сердце — жар, одна минута, и — пожар!»

— Я думаю, Ксюша, этот одноклассник к тебе неравнодушен, — улыбнулся Василий. — Только почему же сумма двух губ? Надо четырех.