Место отсчета - [45]

И как Ростик ни протестовал, его мягко, но настойчиво отстранили от этого дела, уложили спать, причем особую настойчивость и властность проявили как раз обсерваторские тетки. А по темному полю, за пять километров вокруг враждебного теперь Боловска, отправили бывшего журналиста.

– Сколько времени ты ходил? – спросил Ростик, плеснув себе в лицо холодной водой из котелка.

– Долго. Туда шел – заблудился, обратно пошел – тоже чуть не заблудился. Всего часов шесть получилось. Чуть шакалы не напали…

Раздражение прошло. Ростик чувствовал себя отдохнувшим. Давно так не спал, должно быть, настроился на глубокий сон, да еще в безопасном месте, когда караул несут другие… Да, шесть часов сна – такого, пожалуй, месяца три не было.

– Ну, пошли, – он подхватил карабин, и оба потопали вниз, причем теперь, без доспехов, он мог идти совершенно бесшумно. И легко, словно его накачали гелием, как аэростат, и он вот-вот взлетит под потолок.

Народу в холле было много, прямо гул стоял от голосов.

– Сколько же людей ты привел?

– Человек тридцать. Там есть даже женщины и дети.

– Дети?

– Двое.

Они вышли в холл. Теперь тут горели все печки, которые, похоже, смогли достать в обсерватории. На них булькала вода, хлюпала разваристая каша. Люди грелись и вдыхали запахи еды.

К радости Ростика, мужиков оказалось больше половины. Это давало определенные возможности. Но их еще нужно было осознать. Поэтому он вышел на середину комнаты, где было чуть светлее, и громко, отчетливо объявил:

– Ребята, я думаю, если мы будем просто прятаться, нас не сегодня – так завтра возьмут. Поэтому все, кто хочет попробовать что-нибудь сделать, давайте сядем кружком и расскажем, кто что знает. Думаю, после этого станет ясно, что следует предпринять в нашем положении.

Почти никто не отозвался на этот призыв. Но Ростик отлично выспался и не хотел ждать. Да и ночные часы полагалось бы использовать с умом, вот только еще бы знать, что это конкретно значит.

Он заметил, что вокруг самой большой из печей сидели три девушки в форме с блестящими глазенками, одна из них чуть было не поднялась, чтобы доложиться, когда он повернулся в их сторону. Вероятно, из служивых, решил Рост. К ней-то он и подсел.

– Вам, кажется, есть что доложить? – сказал он.

– Так точно, товарищ командир. Мы трое находились на сигнальной башне, когда они налетели, – зачастила та, что пыталась встать. В ее выговоре проскакивали певучие хохляцкие нотки.

– Когда это было?

– Позавчера, сразу после обеда.

– Сколько их было?

Вокруг стали собираться люди.

– Много. Я даже со счета сбивалась…

– Было их штук триста. Я имею в виду этих самолетов, – вмешалась вторая, черноволосая, с темными глазами, похожая на цыганку. – И шли они с востока.

– Да, прямо страшно было, – согласилась хохлушка.

– Рост, помнишь в Чужом городе турельные баллисты на крышах? – вдруг проговорил Эдик. Оказалось, он стоял сзади и все внимательно слушал.

Это была хорошая идея, Ростик даже хлопнул его по руке… И все-таки нет, вдруг решил он, там что-то другое. Против трехсот спаренных лучеметов все баллисты города зеленокожих не очень помогут, это ясно. Впрочем, сейчас не об этом…

– Мы попытались отбиться, – стала докладывать третья, она точно была из Боловска, Ростик даже ее лицо вспомнил, вот только имени не знал, – но у нас были только карабины. Ну, выпулили мы по паре обойм, а потом удрали. И вовремя, они как вжарили своими зелеными лучами, башня чуть не рухнула.

– Я видел, незадолго до вечера кто-то подавал сигнал тревоги – семь оборотов в минуту? – спросил Квадратный из темноты.

Боловская кивнула.

– Это мы трое. Остальных ранило, они не могли работать. После боя мы взобрались на башню, ее хоть и поуродовало, но нас она выдержала, и попробовали крутить рычаги. Вот только один самолет нас опять заметил и атаковал. Пришлось снова прятаться. А потом он ходил кругами, как леший… И мы ушли окончательно, что с ним сделаешь?

– Правильно действовали, молодцы, – отозвался старшина.

– Так, с нападением понятно. Кто знает, что было вчера в городе?

– Я знаю, – от дальней печки поднялся высокий, плечистый парень. Кажется, он был одним из тех, кто ковал доспехи. Сейчас у него в руках была алюминиевая миска со свежей кашей и ложка. Не выпуская их из рук, он подошел к Ростику, опустился на корточки и, продолжая есть, стал рассказывать. – В общем, дело – дрянь. Они высадились сразу в центре, на заводе и, я слышал, на аэродроме. Из них выскочила тьма пурпурных. Все с ружьями, знаешь, немного похожи на наши, вот только ствол…

– Знаю, – кивнул Ростик.

– Ну вот, стали распихивать людей по домам. Многие разошлись и носа на улицы не кажут – что поделаешь, оккупация. Это было позавчера. А вчера, около полудня, вдруг появились люди и стали орать, что Борщагов объявил себя гауляйтером. Для тех, кто будет оказывать сопротивление, вяжут ошейники из колючей ветлы, знаешь, есть такие кустики?

– Не знаю, но это неважно.

– На терновник похожи, довольно неприятная штука, – договорил кузнец. Он доел свою кашу, облизал ложку и сунул ее за голенище сапога, а миску передал кому-то из тех, кто в темноте ждал своей очереди.