Место назначения неизвестно - [41]

— О, нет! Не может быть!

— Да. Так оно и было. В то время ни у кого не возникло никаких подозрений. Беттертон делал вид, что он страшно потрясен утратой. И якобы находит забвение в работе, в атмосфере своей лаборатории. А затем он объявил о ZE-расщеплении. Открытие он приписал только себе. И это принесло ему все, чего он хотел, — славу, деньги. Но он счел благоразумным уехать. Так он попал в Харвелл, где работал несколько лет. А меня после окончания войны еще некоторое время держали в Европе, учитывая мое знание немецкого, русского и польского языков. Большие подозрения вызвало у меня письмо, которое Эльза прислала незадолго до своей смерти. Болезнь, которая мучила ее и в конце концов явилась причиной смерти, казалась мне странной и необычной. Когда мне удалось наконец возвратиться в Штаты, я попытался на свой страх и риск провести расследование. Не буду вам рассказывать все подробности, но мои предположения подтвердились. И мне удалось получить разрешение на эксгумацию тела. В то время окружным прокурором сидел большой приятель Беттертона. Он собирался в туристскую поездку по Европе, и я думаю, что он, встретившись с Беттертоном, как бы между прочим сболтнул об эксгумации. И Беттертон сразу понял, чем это ему грозит. Мне думается, что тогда на него уже набрели агенты нашего общего знакомого Аристидиса. Как бы то ни было, у него оставался единственный выход, чтобы избежать ареста и суда за убийство. И он принял предложение, поставив им условием полное изменение своей внешности.

В действительности же получилось другое. Беттертон попал в еще более опасные для себя условия — он не мог выдавать продукцию, научную продукцию, так сказать. Ведь таланта настоящего ученого у него никогда не было. А с бездарями Аристидис не церемонился. Ему нужны были и бездари — для рискованных физиологических опытов. Беттертон это быстро понял.

— И вы преследовали его?

— Да. Я приехал в Англию, когда все газеты пестрели сенсацией — исчез известный ученый Томас Беттертон. В это же время одного довольно известного физика, кстати, моего хорошего знакомого, начала атаковать с определенными деловыми предложениями, то есть вербовать к Аристидису, некая миссис Спидер, которая формально работала в ООН. Мне удалось установить, что она встречалась с Беттертоном. Я нашел возможность познакомиться с ней, мы разговорились, я высказал довольно определенные левые взгляды, а также несколько преувеличил оценку своих способностей как ученого. Спидер клюнула, и меня повезли вслед за Беттертоном.

Лицо Питерса исказила горькая гримаса.

— Эльза была блестящим ученым, обаятельной и красивой женщиной. Ее убил и ограбил человек, которого она любила и которому беспредельно верила. Если бы только представилась возможность, я бы задушил Бетгертона своими собственными руками.

— Теперь я понимаю, — отозвалась грустно Хилари, — теперь мне ясно.

— Я написал вам, — продолжал Питерс, — как только приехал в Англию. Конечно, я подписался моим польским именем. В письме я изложил все факты. Видимо, вы не поверили мне. Ответа от вас я так и не получил. — Питерс пожал плечами. — Мне ничего не оставалось, как обратиться в Интеллидженс сервис. Сначала я разыграл сцену: польский офицер, хорошие манеры, сдержан. Меня тут же взяли на подозрение. Однако в конце концов мы с Джессепом поняли друг друга. — Он помолчал. — Сегодня закончился мой розыск. К Беттертону будет применен закон об экстерриториальности, его передадут американским властям, и он предстанет перед судом. Если его и оправдают, то я сделал все от меня зависящее. — И угрюмо добавил: — Но Беттертона не оправдают. Против него слишком серьезные улики.

Питерс умолк, глядя куда-то поверх облитых солнечными лучами садов. — Но случилось самое страшное: приехали вы. Я встретил вас и полюбил. Это очень больно, Оливия. Перед вами человек, который приложил руку, чтобы отправить вашего мужа на электрический стул. И никуда от этого не деться. Вы никогда не простите мне и не сможете забыть. Вот и все. — Питерс поднялся. — Я хотел, чтобы вы узнали обо всем от меня. Это наш последний разговор.

— Подождите, — взволнованно сказала Хилари. — Подождите, Эндрю ведь тоже не все знаете! Я вовсе не жена Беттертона. Настоящая его жена, Оливия Беттертон, умерла в Касабланке. Джессеп уговорил меня поехать под ее именем.

Глаза Эндрю удивленно раскрылись.

— Вы не Оливия Беттертон?

— Нет!

— О господи, — пробормотал Эндрю Питерс. — Господи!

— Меня зовут Хилари Крейвен.

— Хилари? — переспросил Эндрю. — Я должен буду привыкнуть к этому имени.

Он взял руки Хилари в свои.

На другом конце веранды Джессеп обсуждал с Лебланком различные технические аспекты, возникшие в связи с делом Беттертона.

— Мне кажется, — говорил Лебланк, — нам удастся возбудить процесс против этой скотины Аристидиса.

— О, нет! Нет! Аристидисы всегда выигрывают. Им всегда удается выходить сухими из воды. Он потеряет приличную сумму денег, да что из этого?.. Но все-таки знаете, даже Аристидис невечен. Когда-нибудь ему тоже придется держать ответ…

— Что так привлекло ваше внимание Джессеп?

— А эти двое, — усмехнулся Джессеп. — Я послал Хилари в длительное путешествие. И хотя место назначения не было известно, мне кажется, что закончилось оно в тихой гавани с довольно точным названием.