Место для нас - [4]

Брат вошел в комнату. Хадия сразу заметила, что он постарался хорошо выглядеть на ее свадьбе: принял душ, причесался, надел черный костюм и подходящий к нему галстук. Она указала на место рядом с собой, приглашая его сесть, но он остался стоять.

– Как там дела внизу? – спросила она.

– По-моему, я сказал дяде Самиру, что пытаюсь стать профессиональным художником.

Амар скривил рот и уперся языком в щеку, как часто делал, когда волновался или хотел кого‐то обмануть. Он совершенно не осознавал этой своей манеры, но Хадия знала ее наизусть. Это он, ее брат. Выражение его лица немного поменялось – челюсть очерчена резче, а щеки впали, но взгляд остался таким, каким она его помнила.

Она хотела было пожурить Амара, но рассмеялась при мысли о дяде Самире, доверчивее которого не было никого на свете. Прежняя Хадия велела бы брату проявить благоразумие, ведь рано или поздно его ложь откроется, но теперь она не знала, может ли сделать ему замечание так, чтобы он не почувствовал обиды.

Она снова пригласила его сесть рядом.

– Ты такая красивая, – заметил он.

– Разве это не перебор? – Хадия приподняла отягощенные браслетами руки, которые, казалось, принадлежали кому‐то другому.

Амар помотал головой:

– Мама, наверное, так счастлива. Наконец‐то ты согласилась выйти замуж.

– Это не договорной брак, – пояснила она.

Мгновение он казался удивленным, но тут же улыбнулся:

– Значит, не я один их разочаровал.

– Нет. Но именно ты проложил мне дорожку.

Было неясно, происходила ли их шутливая беседа от той непринужденности, что свойственна родственникам, или все же от некоторой неловкости?

Амар сел рядом с сестрой. Мальчишеские повадки по‐прежнему угадывались в каждом его движении. «Ты ведь не сдашь меня папе?» – спрашивал он всякий раз, когда Хадия замечала его с сигаретой или когда он просил оставить окно открытым, чтобы вернуться под утро незамеченным. Всегда одно и то же выражение лица, одни и те же большие карие глаза. Все те ночи, проведенные в ожидании его, когда она механически водила пальцем по крошечному узору, вырезанному на подоконнике, и вздрагивала всякий раз, когда где‐то в доме скрипела рассохшаяся половица. Годы спустя он уже не спрашивал Хадию, не выдаст ли она его. Он знал, всегда знал, что она никогда не предаст его доверия.

И вот теперь настал ее черед.

– Я хочу кое о чем тебя попросить, – сказала Хадия.

– Все что угодно!

Амар ответил так поспешно и так искренне, что она убедилась, как была права, решившись пригласить его на свадьбу. Хадия объяснила ему, что через несколько минут Худа покроет ее свадебным покрывалом и под руку поведет сквозь ряды гостей к тому помосту, где отец навсегда передаст ее Тарику.

– Ты поддержишь меня с другой стороны? – спросила она. Амар кивнул.

– Ты не обязан, если не хочешь.

– Знаю. Но я хочу.

Она укрыла его ладонь своей. Не важно, что прежнее между ними отжило, а новое только предстоит найти. Одно то, что они просто могли посидеть рядом, уже было огромным утешением для обоих – утешением такого рода, которое возможно только между людьми, знающими друг друга с детства.

– У меня кое‐что есть для тебя, – сказал Амар, вынимая из кармана пиджака маленький, неряшливо запечатанный пакетик. – Только не открывай прямо сейчас, ладно?

Он сунул пакетик ей в руку. Хадия осторожно встряхнула его, пытаясь угадать, что внутри, после убрала в сумку и пообещала, что это будет первый свадебный подарок, который она откроет.

Раздался стук в дверь, и Амар помог Хадие встать. Это была Лейла. Ее глаза наполнились слезами при виде дочери. Даже Худа незаметно утерла глаза костяшками пальцев, что очень удивило Хадию, ведь сестра среди них была, пожалуй, наименее подвержена эмоциям. Хадия несильно ткнула ее локтем, как будто бы говоря: ну вот, только не ты.

– Готова? – спросила Худа.

И все то, о чем Хадия не успела подумать за минувший день, внезапно нахлынуло на нее: Худа спрашивает, готова ли она спуститься вниз и пройти через полный зал; если она кивнет – значит, она готова быть с Тариком всегда. И Хадия кивнула. Тогда Лейла коснулась ее лба указательным пальцем и арабским письмом начертала на нем «Я-Али» – жест, оберегавший семью и приносивший удачу. Она всегда совершала этот ритуал в важные дни: в первый день занятий, перед экзаменом или дальней поездкой. Неторопливое движение ее пальца и та сосредоточенность, с которой мать творила молитву, успокоили Хадию. Пусть сама она и не способна просить Господа о чем‐то по‐настоящему важном, она всегда может понадеяться на веру своей матери.

Лейла расправила ее палантин так, что теперь он скрывал ее от посторонних глаз. Худа взяла сестру под руку. Но, прежде чем сделать шаг, Хадия повернулась к Амару и не двигалась с места, пока он не сжал ее ладонь в своей.

Сегодня они празднуют расставание Хадии с прежней жизнью и начало новой, в которую ей вот-вот предстоит войти. Подружки невесты ждали у лифта, чтобы, подобно балдахину, нести над ней алую сетчатую ткань, расшитую крошечными зеркальными пластинами. Барабанный бой возвестил о прибытии невесты, и каждый удар руки по мембране эхом отзывался в ее теле.