Место для большего - [52]
Когда я добрался до раздевалки, Коллинз уже был там, ожидая меня возле моего шкафчика.
– Ты как? – пробормотал он, когда я вошел.
– Я в порядке, – солгал я, не желая рассказывать тренеру, что мой мир рухнул по всем фронтам за последние несколько дней.
Он кивнул и осмотрел оживленную раздевалку:
– Просто не в форме или что-то еще?
– Да! – рявкнул я, глядя прямо ему в глаза. – Тяжелый вечер был. Простите.
– Хочешь дать интервью?
– Нет. Не сегодня.
Он похлопал меня по плечу и ушел.
Последнее, в чем я нуждался – кучка кровожадных спортивных репортеров, муссирующих снова и снова один и тот же вопрос, въедливо уточняющих, почему я столько пропустил, да и кто же знает ответ на этот чертов вопрос?
Я стянул джерси через голову и начал снимать щитки. Лиу взглянул на меня краем глаза, прежде чем включил в раздевалке телевизор и начал переключать каналы на интервью после игры. Не секрет, что сегодня я играл плохо. И не секрет, что я взбешен из-за этого на себя. Обычно, после игры я был весельчаком, но сегодня ни с кем не хотел разговаривать.
Ну, кроме одного человека, но я все еще не был готов говорить с ней.
Я сел на скамью и вздохнул, наклонившись вперед и обхватив голову руками, я уперся локтями о колени. Достаточно того, что я слышал интервью, смотреть на экран я не хотел. Журналисты начали сыпать вопросами обо мне.
– Тренер, вы переживаете за сегодняшнюю игру Мерфи?
– Нет, – ответил он. – Что есть, то есть. Все мы люди. Это его первая неудачная игра в сезоне. У всех в сезоне есть парочка таких.
– Тренер, тренер! – выкрикнул другой журналист. – Этот год для Мерфи решающий. Вы думаете, это сказывается на его способностях?
Тренер громко выдохнул в микрофон:
– Да, это решающий год. Сказывается ли это на нем? Кто знает? У меня нет ответа. Я уверен, что его тяготит понимание того, что каждое твое движение оценивают и сканируют, но он крепкий. Он справится.
– Тренер Коллинз, источники, приближенные к Мерфи, говорят, что здесь причастны некоторые личные отношения, которые могли сказаться на его сегодняшней игре. Вы что-нибудь знаете об этом?
Я резко повернул голову в сторону телевизора.
Чертовы стервятники.
Я почувствовал, как все парни в комнате уставился на меня.
– Послушайте. Знаете, что? Он не докладывает мне о таких вещах и не должен. Он здесь работает и делает это отлично. Сегодня у него была тяжелая игра? Да. Вернется он в форму завтра? Да. Связываю ли я с этим личную жизнь? Нет. Если это так, меня это не касается, и не касается кого-либо еще. На сегодня все! – он оттолкнул от лица микрофон и поднялся из-за стола, не скрывая раздражения. Он выходил из себя, как все обычные люди, но никогда на камеру и определенно не во время интервью.
Коллинз промчался через раздевалку, не глядя ни на кого, особенно на меня.
– Это было грубо, – сказал Вайпер, сидевший рядом со мной, пот стекал по его вискам. – Ты как?
– Нормально, – я швырнул коньки в сумку.
– Не похоже.
– Ладно, я не в порядке.
– Хочешь о чем-нибудь поговорить? – осторожно спросил он.
Я сел и уставился в никуда:
– Я не хочу никаких советов, – предупредил я.
– Ладно. Выкладывай.
– Он вернулся, ее бывший. Как оказалось, еще несколько недель назад, но она мне не сказала, – выдохнул я.
– Интересно.
– Это все? Интересно? – я уставился на него.
– Тебе не нужен совет, – он пожал плечами. – Поэтому я слушаю.
– Если бы я попросил совета, какой бы он был?
– Простой. Надрать ему задницу. Она твоя женщина, борись за нее.
– Именно так я и сделал. Думаю, я сломал ему челюсть.
Он повернул голову, уставившись на меня, и похлопал по плечу:
– Отлично! Наш парень! Так почему она не рассказала тебе?
– Не знаю. Думаю, не хотела меня злить.
– Погоди! – он встал и забросил свои коньки в сумку. – Какого черта ты говоришь, что не знаешь, почему она солгала? Ты спрашивал ее?
– Я уехал. Был в ярости. С тех пор не разговаривал с ней.
Он открыл рот и нахмурился.
– Ты что, идиот? А если есть веская причина, почему она не рассказала тебе? Что, если ты, упертый осел, пока сидишь и перевариваешь все это здесь, мудак там успокаивает ее и восстанавливает ее разбитое сердце?
– Я сказал, что позвоню, когда мы вернемся.
– Тупица, у нас выездная серия! Сколько, как ты думаешь, ему потребуется времени найти обратную дорогу? Надеюсь, не в буквальном смысле?
– Она не станет делать этого. Не с ним, – я покачал головой, отмахиваясь от него.
А с чего бы нет? Ты не разговариваешь с ней. У нее разбито сердце. Она будет искать своего рода жилетку для утешения.
Меня затошнило.
Вайпер был прав... и признать это я мог не часто.
***
После дерьмовой игры я вернулся в номер отеля и перед душем проверил телефон. Четыре пропущенных сообщения: три от мамы, отвечать которой я был не в состоянии, и одно от Шей.
Я не долго думал отвечать сестре или нет, даже если волновался. Мама и папа уже поговорили с ней? Она знает? Если не знает, могу ли я вести себя так, словно ничего не произошло? Я не хотел разбивать ей сердце.
– Привет, малышка, – я старался говорить, как можно радостнее, отвечая ей.
– Броди! – выкрикнула она. – Какого черта происходит между мамой и папой?
