Месть женщины среднего возраста - [5]

До сих пор зима была мягкая, сыроватая, похожая на интерлюдию. Днем прошел небольшой дождик, но сейчас стало почти тепло. Был еще только февраль, но в воздухе чувствовалось отчетливое дуновение весны, – крещендо. Я остановилась, перекинула сумку с книгами с одного плеча на другое, ощутив, как во мне пульсируют напряжение и восторг.

Взглянула на часы. Надо поторопиться. Я всегда должна торопиться.

Через пять минут я уже шагала по выложенной плиткой парадной дорожке дома номер семь по Лейки-стрит. Двадцать лет назад мы с Натаном мечтали о том, чтобы отреставрировать старинный домишко в районе Спитлфилдз или отыскать какой-нибудь четырехэтажный семейный особняк георгианской эпохи по идеальной цене, который почему-то не заметил никто другой. Дом на Лейки-стрит оказался чем-то средним между нашей тесной квартиркой в Хэкни и домом нашей безумной мечты. Мы пообещали себе, что в один прекрасный день переедем в более престижное место, но вскоре уютно устроились на викторианской террасе, вмещающей всех членов нашей семьи, и забыли о грандиозных планах.

Горели уличные фонари, и свежая белая краска на оконных рамах блестела неоновым оттенком. Когда я проходила мимо лаврового дерева, на меня упали капли дождя, и в тысячный раз я сказала себе, что дерево слишком большое, посажено в неправильном месте и придется его срубить. И в тысячный раз дала приговору отсрочку.

Глава 2

Через шесть часов мы легли в постель, и привычным, таким родным жестом Натан положил руку мне на грудь. Между нами не было трений и барьеров – его рука скользила легко, как шелк по шелку, и я обвила его руками и ногами и притянула к себе. Позже он пробормотал: «Это было замечательно» – и погрузился в сон.

Мне тоже следовало бы задремать – мы поздно вернулись с корпоративного ужина, но я слишком устала, чтобы спать. Наследие тех дней, когда дети были маленькими. Воспоминания о вечере вереницей проносились в голове: спутанные, незначительные, они все же не оставляли меня.

– Все тридцать три удовольствия, – провозгласил Натан, нырнув через спальню с голыми ногами, в одних носках. Он напустил на себя важный вид, и я стала выбирать для него рубашку. – Лучшие наряды, Рози, и гламур. Иначе эти чертовы политики подумают, что все, на что мы способны, – это закатанные рукава и круги под глазами.

Иногда закостенелая амбициозность Натана меня раздражала: он был таким постоянным, таким предсказуемым, и мне приходилось мириться с этим. Продать душу ради работы – одна беда; а вот когда большая часть твоей домашней жизни зависит от газеты, это совсем другое. В таких случаях я напоминала себе, что в каком-то смысле я так же предана своей работе, и раздражение быстро проходило. Я помогла ему надеть рубашку и застегнула верхнюю пуговицу.

– Дорогой, такое бывает только в Голливуде.

Один лишь Натан называл меня Рози – больше я никому не позволила бы разбрасываться уменьшительными словечками. «Розы слишком прекрасны и важны, – как-то сказала мне Ианта. – Розы – это единственные цветы, которым не придумали прозвища. Розу никто не посмеет назвать „отрадой сердца" или „ягодицами голландца"![1] – Она крепко обнимала меня после одной из подростковых истерик. – Розы шелестят на ветру и источают райский аромат. Это символ любви, но и символ горя. Подумай об этом». Бог знает, откуда мама это взяла, но ее слова влились в мою душу и затвердели, определив мое отношение к имени и самой себе.

С Натаном все по-другому. Ему можно было называть меня, как он захочет.

Я надела черное платье без рукавов, которое было мне слегка узко, и туфли на высоких каблуках. Мне давно пора было подстричься, но не хватало времени сходить к парикмахеру, так что я уложила волосы в шиньон – не слишком мне идет, но сгодится.

Мы под руку вошли в модный ресторан – один из тех, о которых пишут в журналах, существующих для того, чтобы читатели чувствовали себя несчастными: ведь их жизнь так далека от фантазии, описываемой там. Зал блестел серебром и стеклом; в белых вазах желтели очаровательные лютики.

Питер Шейкер и его жена Кэролин уже были здесь, и с ними молодая восходящая звезда – Джордж из финансового отдела – и его беременная жена Джеки, которая явно нервничала. Они наливались шампанским. С Питером и Кэролин мы не были близкими друзьями, но знали друг друга достаточно хорошо. Кэролин тоже пришла в черном платье и на высоких каблуках, но она маленькая и смуглая, а я – высокая, с каштановыми волосами, так что мы были совершенно не похожи.

Кэролин довольно нежно поцеловала меня. В течение многих лет мы часто встречались на корпоративных праздниках, но этим наше общение и ограничивалось. Поначалу Кэролин, которая не работала и была «домохозяйкой на полный день», просила меня сопровождать ее на дневные благотворительные сборища, но я всегда отказывалась, лишаясь таким образом и дружбы. С тех пор каждый раз, когда мы виделись, у меня было такое чувство, будто Кэролин, с ее безупречным домом и дочерьми, которые получили стипендии в средней школе и сами шили себе платья, задирает нос. Она делает это довольно вежливо, разумеется. Подруга постоянно намекала, что считает себя Идеальной Женой. Женщины не меньше мужчин любят соперничество, но умеют скрывать свое разочарование, и иногда их стремление конкурировать вызывает, как ни странно, симпатию.