Месть женщины - [25]

— Знаю. Это называется дружбой, — наивно сказала я.

— Деточка моя, это называется гомосексуальностью. Запомни это раз и навсегда. Твоему Алеше не нужны женщины — ему нужны только мужчины. Пускай сейчас ты ощутишь боль и глубокое разочарование, но лучше сейчас, чем потом, когда уже будет поздно изменить что-либо в твоей душе.

И мама подробно и без обиняков рассказала мне, четырнадцатилетнему подростку, как это происходит у мужчины с мужчиной. Заодно просветила насчет однополой — женской — любви, заключив свой рассказ словами:

— Среди них есть замечательные люди, немало по-настоящему талантливых. У меня много подруг и друзей из их круга, но более тесного общения с ними я себе никогда не позволяла. Уж лучше спать с обыкновенными, не примечательными никакими особыми талантами мужчинами и чувствовать себя стопроцентной женщиной, чем… Словом, с ними можно запросто свихнуться. Это какой-то странный излом души и разума тоже. Избави тебя, Господи, девочка моя, от подобного испытания.

Я молчала, не в силах произнести что-либо членораздельное. Я поверила матери разумом, но душа и сердце отказывались верить услышанному. И я ушла в себя. Раздобыла «Люди лунного света» Розанова, лила над этой книжкой слезы отчаяния и какого-то болезненного счастья. Она еще сильней подогрела во мне любовь. Помнишь, там сказано: «Он, то есть содомит, третий человек около Адама и Евы, в сущности, — это тот «Адам», из которого еще не вышла Ева; первый полный Адам. Он древнее того «первого человека, который начал размножаться». Он смотрит на мир более древним глазом; несет в натуре своей более древние залога, помнит более древние сказки мира и более древние сказки земли…» И так далее. Моя любовь, наверное, достигла своего наивысшего накала. Думаю, ты не представляешь себе, что такое первая любовь девочки-подростка, выросшей на литературе, музыке, театре. Это какой-то котел, где все увиденное, услышанное, подсмотренное, придуманное и так далее превращается в одну-единственную энергию — энергию чистой, наивной, безоглядной любви.

Алеша появился снова через месяц и двадцать дней. Я заметила в нем странную взбудоражившую меня перемену. В нем бурлила какая-то энергия, выплескиваясь нежностью, которой он одаривал меня на каждом шагу. Это была странная нежность — взглядов, прикосновений, робких полуобъятий, от которых меня пронизывало током высокого напряжения. Он жался ко мне, словно ища моей защиты. Я была на седьмом небе от счастья — зов плоти во мне был еще очень слаб и неясен. Я играла ему на скрипке, потом мы гонялись друг за другом по квартире точно маленькие. Это было волшебное время. Моя жизнь превратилась в вечный праздник. Я расцвела, похорошела. За какой-то месяц округлилась фигура, хоть я все еще и оставалась девочкой-подростком, появился загадочный блеск в глазах. Мама смотрела на меня и тайком вздыхала. Я сказала ей как-то: «Вот посмотришь — я обязательно обращу его в мою веру. Он сам сказал мне, что нет и не может быть ничего прекрасней любви двух юных сердец».

Я теперь ходила на все студийные спектакли с участием Алеши. Он потрясающе играл в «Гамлете». Я обратила внимание, каким успехом он пользуется у парней и девушек, и очень ревновала его к девушкам — они все до единой казались мне красавицами. А вот к ребятам почему-то его не ревновала, вопреки тому, что я слышала от мамы.

Как-то Алеша явился к нам среди ночи ужасно чем-то расстроенный и возбужденный. Они с мамой закрылись на кухне. Я знала, что подслушивать мерзко, но удержаться не могла. Прижавшись ухом к стене ванной комнаты, выходящей на кухню, я слышала обрывки фраз и всхлипывания Алеши. «Он меня бросил… У него есть кто-то… Я наложу на себя руки… Он клялся, это навечно…» — долетало до меня.

Мама долго успокаивала Алешу и отпаивала чаем. К ней многие приходили за поддержкой и утешением, и она всегда старалась помочь.

Наконец мама уложила Алешу спать на диване в нашей гостиной. К тому времени я закрылась у себя, пытаясь переварить подслушанное и воссоздать в образах то, что случилось с Алешей. Я представляла его в одной постели с Олегом, к которому так и не могла ни испытывать ненависти, ни даже ревновать к нему Алешу. Поцелуй мужчины с мужчиной даже в губы казался мне какой-то игрой, театром, чем-то ненатуральным и вовсе не возбуждающим. Меня обычно очень возбуждали поцелуи в кино, особенно если и женщина и мужчина были молоды и красивы. Над всеми остальными чувствами во мне в ту пору преобладало стремление к красоте, и возбудить меня могла только красота. Я в ту пору еще не могла отдавать себе отчета в том, что в человеке бродят темные, ему не подвластные силы, что нами управляет похоть, которая ослепляет разум и превращает человека в животное. О, лучше бы я этого так никогда и не узнала.

Девушка замолчала. Ян видел в свете беспрестанно полыхавших молний, что она вся сжалась в комочек и дрожит. Ему тоже стало холодно. Он схватился за край парусины, которой было покрыто его ложе из водорослей, выдернул ее из-под себя, набросил один конец на плечи девушке, в другой завернулся сам. Теперь они оказались почти рядом.