Месть в тротиловом эквиваленте - [3]

Администратор был человеком чрезмерно любопытным и всегда лез в чужие дела. Он желал знать все обо всех, показывать встречным-поперечным, что здесь не просто так поставлен, власть имеет.

Повар и сам, похоже, горел желанием заглянуть в посылку. Он большим кухонным ножом вскрыл коробку, выбросил в мусорное ведро скомканные газеты, заполняющие пустое пространство, и вытащил обычный ящик для инструментов. Такие продаются в любом хозяйственном магазине.

— У тебя жена что, ремонтом унитазов подрабатывает? — с издевкой спросил администратор. — У нас в доме сантехник с таким ходит.

Повар не ответил и открыл ящик.

Окна кухни вылетели вместе с рамами. Через несколько секунд из пустых проемов повалил пар вперемешку с дымом. «Венецианский дворик» перестал существовать.

ГЛАВА 1

Мне позвонил наш генеральный директор.

— Тим Сергеевич, Новиков беспокоит. Ко мне загляните.

Наша первая встреча оказалась очень даже веселой. Я, тогда просто военный пенсионер-инвалид, его, в те времена заместителя генерального директора детективно-правового агентства, очень мягко говоря, слегка побил. С того самого дня я с ним разговаривал запросто, на «ты», а он со мной — с немалым уважением к моим способностям в рукопашке, строго на «вы».

— Иду, Петя, бегу.

Я сидел без дела уже три дня, с тех пор как закончил нудное оформление множества документов. В детективно-правовом агентстве я элементарно скучал, поэтому не просто пошел, а почти вприпрыжку поскакал в кабинет генерального директора. Даже коленная чашечка из нержавеющей стали не в состоянии была своей тяжестью снизить мою скорость.

Обыкновенную деревянную трость я не носил принципиально, потихоньку привыкал не хромать, если в этом не было необходимости. Она могла возникнуть только тогда, когда мне потребовалось бы прикинуться беспомощным. В помещении агентства пока такое не предвиделось.

Я себе выписал через Интернет трость со стилетом, как мне и советовал полковник Быковский, но пока еще заказ не пришел. Я передвигался без дополнительной опоры, но достаточно быстро, и надеялся на скорое полное восстановление своей опорно-двигательной системы. Грубо говоря, ногу так тренировал.

По утрам, не афишируя свое занятие, я начал совершать пробежки по ближайшим дворам. Для этого мне в первый день пришлось вставать в пять часов, чтобы мои неуклюжие первые попытки не вызывали смех прохожих. В такую рань людей просто нет на улицах. К их же счастью, поскольку я сильно не люблю, когда надо мной смеются.

Но уже на второй день пробежек я позволил себе встать в шесть утра, а на третий — еще на полчаса позже. Мне было понятно, что смеяться теперь уже не над чем. Я бегал вполне уверенно, ходил совсем хорошо, даже когда спешил. Если и чувствовал помехи, то не выказывал их ни лицом, ни движениями.

Привыкший чувствовать себя сильным, я хотел и стремился обрести былую боевую и физическую форму. Я даже намеревался вскоре начать применять нормативы спецназа ГРУ, то есть раз в десять дней совершать пятидесятикилометровый марш-бросок. Правда, там на него выходят в полной боевой выкладке, с тяжелыми рюкзаками и оружием. У меня ничего такого не было, но долго ли набить рюкзак камнями. Меня вполне устроили бы даже простые кирпичи, пусть и битые, с соседней стройки.

Петр Васильевич Новиков, наш генеральный директор, с которым я познакомился после удара своим протезным коленом ему в лоб, уже не раз жаловался мне, что головная боль с тех пор достает его каждый вечер. Сотрясение мозга он получил, конечно, как я ему тогда еще и пообещал. Но не слишком тяжелое. Лоб, наверное, у него крепкий. Я сам его диагностировал знакомыми мне методами. Они не отличаются от врачебных. Меня самого несколько раз точно так же доктора проверяли. Я запомнил методику, да и симптомы не забыл. Поэтому и определил сотрясение — одностороннее, в правом полушарии. Я рекомендовал новому генеральному директору агентства отдохнуть хотя бы пару недель без забот и, желательно, повальной пьянки.

Петр Васильевич тогда только плечами пожал и пробубнил:

— Нет времени. Вот все успокоится, уляжется, освоюсь на новой должности, тогда и отдохну. Мне в отпуск не скоро.

Я не врач, поэтому настаивать не могу. Я только дал совет Петру Васильевичу. Вполне, как мне казалось, здравый.

Но в этот раз он вызвал меня, естественно, не для диагностики.

— Садись. Это ненадолго. Скоро опять побежишь.

Слышал, значит, стук моих тяжелых берцев по коридору. Он у нас длинный, гулкий. По моему дыханию темп передвижения определить было невозможно. За свои легкие я могу ответ держать даже перед собранием акционеров любого предприятия, а участники таких мероприятий, слышал я, придираются даже к тому, к чему вроде бы цепляться никак нельзя.

Я сел, ожидая не чего-нибудь интересного, а просто какой-нибудь работы. Пусть самой элементарной, но занимающей меня.

— Ты с капитаном Саней давно не виделся?

— С тех пор как вы толпой ко мне в гости приходили. Когда работу предложили. Больше не виделся. А что с ней?

— По тебе, кажется, скучает.

Капитан Радимова из городского уголовного розыска внешне не походила на стабильно скучающего человека. В моем понимании она была персонажем хронически, если не катастрофически занятым, до психической неуравновешенности погруженным в свои темные дела по поиску преступников. К такому человеку соваться просто так, чайку попить, как-то не совсем прилично. Даже если завалишься с букетом цветов. По крайней мере, мне так казалось.