Месть в коричневой бумаге - [75]

Он кивнул. Я включил магнитофон.

– Вы абсолютно уверены, что она была мертва?

– Она упала на бетон с высоты в сто двадцать футов.

– Хорошо! Вы отдавали себе отчет, что уничтожали возможные свидетельства преступления, прикасаясь к наружной и внутренней ручкам дверей кабинета, закрывая окно, забрав сумочку?

– Он наверняка не оставил ничего существенного. Я и тело передвигал. Выпрыгнула она, упала или ее столкнули – труп выглядел бы одинаково.

– Но чего вы хотели добиться? Я выключил микрофон.

– Эл, вы что, не хотите играть на моей стороне?

– Не могу! Это настолько из ряда вон…

– Кто может дать разрешение на попытку сыграть по-моему? Ваш босс?

– Старик Сэм Тепплер? Он рухнет замертво при одном намеке.

– Как насчет государственного прокурора вашего судебного округа, Гаффни?

– Гаффнер. Его зовут Бен Гаффнер.

– Есть какой-нибудь шанс получить его согласие? Прокуроры бывают разные. К какому он типу относится?

Эл Стейнгер вышел из машины, хлопнув дверцей, медленно обошел вокруг автомобиля, шаркая по асфальту ногами, поддергивая брюки, потирая шею. Подошел, посмотрел на меня поверх прицепленного к дверце подноса.

– Гаффнер работает четвертый срок. Пользуется дьявольским уважением. Но никто с ним не сблизился. Любит наказывать, никому не дает спуску. В курсе всех дел. В игрушки не играет, выстраивает свои дела точно каменные стены в старые времена. Могу сказать только.., может и согласиться. Придется выложить ему всю историю, от начала и до конца. Он прямой, крутой, сам себе таким нравится. Но я с ужасом думаю, как мне ему объяснить, почему вы сейчас не за решеткой, Макги.

– Давайте попробуем.

Он пошел к телефонной будке на углу бензозаправки через хайвей, я наблюдал за ним в течение долгого разговора в освещенной кабине. По вялой походке на обратном пути нельзя было догадаться о полученном ответе.

Стейнгер сел рядом со мной, плотно закрыл дверцу.

– Он в пятидесяти пяти милях отсюда, в округе Лайм. Сказал, выезжает минут через десять. Захватит с собой пару сотрудников. Они ездят быстро. Откроют в суде какой-нибудь зал для слушаний. Там мы с ними и встретимся.

– Что вы ему сказали?

– Что один псих просит меня помочь спрятать тело жертвы убийства.

– А он что сказал?

– Спросил, зачем звоню. Я объяснил, что, возможно, у психа имеется неплохая идея. Он решил приехать послушать. Не думаю, что он купится.

– Стоит попытаться продать.

– Почему я вас не запер покрепче?

– Потому что в душе вы весьма славный малый.

Я помигал фарами, пришла девушка, забрала поднос, получила деньги. Стейнгер связался со своим офисом, сообщил, что сменяется чуть пораньше полуночи, и попросил диспетчеру оповестить Наденбаргера.

Мы подъехали к зданию суда. Он нашел ночного дежурного, попросил открыть небольшой зал рядом с судейскими кабинетами на втором этаже и велел ему встать у боковой двери со стороны стоянки в ожидании приезда мистера Гаффнера.

Трубки ламп дневного света осветили потертый красный ковер, стол под красное дерево, окруженный десятью стульями. В зале без окон воздух был застоявшимся, спертым. Стейнгер повозился с термостатом, что-то щелкнуло, повеяло прохладой. Мы принялись раскладывать на засаленной столешнице всякую всячину. Два пузырька с прописанными препаратами, один частично использованный. Жучок с двумя головками. Магнитофон, шнур которого воткнули теперь в розетку. Плоскую голубую сумочку в тон голубым туфлям-лодочкам, завернутым в бумагу вместе с мертвой женой Тома Пайка. Револьвер Холтона. Ломик, который оставил следы насильственного вторжения в раздвижные стеклянные двери и в стальной медицинский шкафчик.

Мы ждали Гаффнера. На губах Стейнгера играла слабая, усталая улыбка.

Глава 19

Бен Гаффнер уселся в центре за длинным столом, указав мне место напротив, а Стейнгеру слева от меня. Двое помощников прокурора сидели по бокам от него. Худой, бледный, по имени Рико – старший следователь. Кругленький рыжий Лозье, молодой адвокат, помогал Гаффнеру на выездных сессиях суда.

Гаффнер любил порядок. Он в удобном порядке разместил перед собой желтый официальный блокнот, четыре остро отточенных желтых карандаша, стеклянную пепельницу, сигареты и зажигалку. Рико принес магнитофон “Сони-800”, подключил, вставил новую пленку, проверил, водрузил микрофон на книгу, положив ее в центре стола, вновь проверил, отрегулировал громкость и кивнул Гаффнеру.

Только тогда Гаффнер взглянул прямо на меня. Медленно вращались кассеты с пленкой. У него была лунообразная физиономия, а все мелкие, тонкие черты сосредоточились в центре луны. Волосы стрижены коротко, за исключением седого курчавого хохолка спереди, похожего на моток стальной проволоки. Глаза с необычным желтым оттенком, причем прокурор обладал способностью смотреть не отрывая глаз, не мигая, абсолютно без всякого выражения. Довольно эффективно.

– Ваше имя? – проговорил он наконец. Никаких отличительных признаков в голосе, в речи. Никакого акцента, намека на происхождение.

Имя, возраст, адрес, род занятий, семейное положение, местный адрес.

– Как я понял, вы делаете добровольное признание, мистер Макги. Должен предупредить…

– Я осведомлен о своих правах относительно дачи невыгодных для себя показаний, молчания, присутствия адвоката и прочего, мистер Гаффнер. Свободно и добровольно отказываюсь от них без каких-либо угроз, обещаний и принуждения с вашей стороны.