Месть — штука тонкая - [4]

Прошло много лет. Потомки зэков приросли к этой земле, размножились и продолжили труд своих отцов и дедов. Потомки Рябиновского все это время пересаживались из кресла в кресло, цепко держась маленькими лапками друг за друга. Когда слишком явным становилось преобладание в коридорах власти клана Рябиновского, им допускалось некоторое вливание сторонней крови, как случилось, например, с тем же Бобровым.

Делалось это для того, чтобы человек, взобравшись на вершины власти, не стал бы пинать тех, по чьим спинам он всходил. Токмо придет ему в голову прижать клан зажравшихся ворюг, как ему раз — и предъяву выкатят: «Ты что ж это делаешь? Это ж родня твоя!» Он и призадумается. И остановится. Структура клана, его правила и законы прошли долгую шлифовку временем, а посему работали безукоризненно.

Доктор наук Рябиновский хоть и был прямым потомком того самого геолога, в светлой голове которого родилась умная мысль дать своему семени взрасти на новой земле, а не тесниться на густо «засеянной» почве столицы, но руководили кланом из столицы все-таки потомки начальника той самой первой в истории края экспедиции академика Ротмана.

Ротман был намного старше и поэтому дальновиднее молодого Рябиновского. Еще тогда, странствуя по бескрайним просторам новорожденного СССР, он везде оставлял по геологу, зная, что через много-много лет с этих пустынных на первый взгляд земель его внуки и правнуки будут кормиться за счет разросшихся кланов разнообразных Рябиновских, которые, в свою очередь, будут паразитировать на потомках зэков, посланных товарищем Сталиным долбить киркой валуны и таскать руду на своих плечах к гужевым подводам.

Сам Константин Константинович Рябиновский на вид был худощавым, лысеющим мужчиной в нарочито дешевом костюме и немодных очках. Он всегда был доброжелателен, интеллигентен и необидчив. Это для тех, кто его плохо знал. Те же, кто владел информацией, ведали, что Ко-Ко (как его любя называли близкие) принадлежал к разряду людей, о которых говорят: «Мягко стелет, жестко спать». Мало кто догадывался о той роли, которую скромный доктор наук играет в области, настолько глубоко в тени под покровом страшной тайны творил клан свои дела.

Для отвлечения внимания от грязных дел клана намеренно выставлялись напоказ марионетки-бандиты, прирученные кланом и крепко зацепленные крючком для верности за слабые места. Взращиванием этих «ручных» уголовников занимался прокурор области некто Власов — троюродный брат Рябиновского. В его шаловливых руках находились нити агентурной сети, члены которой высматривали на местах среди маргиналов людей, склонных к противоправным поступкам и лидерству в преступной группировке. Какое-то время маргиналу с задатками лидера давали свободно бесчинствовать, спуская в унитаз заявления пострадавших от его произвола граждан, а когда авторитет набирал определенный вес в уголовной среде, его хап за жабры — и в следственный изолятор. И желательно по «подлючной» статье, типа изнасилование или кража белья с веревок.

Далее способов надевания ошейника существовало множество. Первый, и самый распространенный, заключался в том, что следователь, тайно работающий на клан, при очередном допросе живописал потенциальному зэку ужасы какой-нибудь вологодской зоны, рассказывал, как нехорошо там обращаются с теми, кто насилует малолеток. Если прессуемый авторитет в результате наезда распускал сопли, то ему быстренько «пристраивали седло», садились верхом, объясняли правила игры, его роль в этом спектакле, а затем пинком из камеры выдворяли на волю. А уже за воротами «крытой» новоявленный «блатарь» тут же растопыривал пальцы и начинал, как блатной, ботать по фене:

—Да я, в натуре, на кичмане парился! Менты, волки позорные, мне статью шили, да я, в натуре, от аркана отмазался!

И все его боялись, потому что клан Рябиновского, поддерживая на должном уровне блатную славу слепленного ими из дерьма уголовника, то и дело тискал через своих «рыцарей пера и чернил» в газетенку про него статейку. Типа, мол, какой же он крутой мафиози — даже закон против него бессилен! А сами знай за веревочки дергали, чтобы новоявленный «браток» делал то, что было нужно клану. В этом хитром ходе со статейкой про «мафиози» была двойная польза — и ручной мафиозник приобретал нужную «славу» отморозка по всей области, и «клановый» журналюга, которого Рябиновские держали на строгом ошейнике, становился в глазах народа этаким неустрашимым борцом с мафией за справедливость. А стало быть, у народа к статьям такого «неподкупного» журналиста складывались вера, почет и уважение. Все это очень кстати приходилось на выборах, где журналист призывал голосовать за ставленников клана. А народ верил своему кумиру и голосовал. Вот какая тонкая и умная игра. А вы говорите — шахматы!

Иногда попадались, правда, такие преступные элементы, которые при прессовке не «ломались», веру воровскую не предавали, а посылали куда подальше слюнявого следователя и не позволяли на себя «седло пристроить». Но таких далеко и надолго клан засылал в зону, откуда они выходили через много лет больные туберкулезом и хилые. Кроме того, их еще и отправляли на самые дальние зоны, чтобы при возвращении пустить слушок, что, мол, чувак-то конченый. Парашу драил. Зона была далеко, проверять было долго, и братва верила на слово тому, что говорили про своих подельников марионеточные бандиты, подпитываемые «баблом» не из общака, как положено, а из банка клана. Так настоящий, проверенный зоной «туберкулезник» оказывался не у дел, а бал правили подставные чушки.