Месть — штука тонкая - [15]

Тогда Никитин забаррикадировался в своем кабинете и приготовился к серьезному отражению новых посягательств на его собственность. Клан противодействие Никитина не остановило. Вскоре фабрику признали банкротом и выставили на торги, где ее за бесценок и приобрел губернатор Бобров. Ещё через неделю повелитель области, торжествуя, с чувством хозяина и одержанной победы шагал по коридорам «своей» фабрики к кабинету, где укрылся Никитин. Намерения на этот раз у него были самые благие. Он более не хотел боевых действий, он достиг уже победы, доказал свое превосходство и силу. Настало время смилостивиться над противником. Поэтому Бобров хотел зайти к закрывшемуся в кабинете другу и сказать ему поучительно, типа вот так:

— Знаешь, Андрюха, не надо перетьпротив ветра! У жизни есть свои законы, а ты хочешь жить по своим, тобой придуманным. Давай играть в команде, так и тебе легче будет, и мне!

С этими поучительными словами он намеревался положить на стол документы на владение фабрикой и тем самым вернуть ее законному владельцу. Все-таки в глубине души его тихонько, почти незаметно, мучила совесть, что он обошелся с армейским другом как с самым лютым врагом. Вот, движимый этими намерениями, губернатор подошел к двери кабинета директора мебельной фабрики, сильно в нее постучал и громко крикнул:

— Открой, Андрей Егорович, это я, Бобров!

За дверью некоторое время было тихо. Тогда Бобров повторил свой маневр. Он постучал ещё несколько раз и снова позвал Никитина. На этот раз в кабинете что-то стукнуло, упало, разбилось. Затем послышались шаги, которые остановились по ту сторону двери. Небольшая пауза повисла в напряженном воздухе, и затем голос Никитина глухо, но отчетливо произнёс:

— Пошел на х… отсюда, гадина!

Бобров выпятил губы и надулся, как индюк. Его пафос снова взял верх над благими намерениями. Губернатор в чванстве своем не осознавал даже, сколько унижений и оскорблений вынес за последнее время гордый Никитин. Губернатору и в голову не пришло, что для начала неплохо было бы перед старым другом извиниться за то, что на легкую пощечину, образно говоря, он ответил множественными переломами грудной клетки, а потом уже начинать примирительный разговор. Но как ОН мог извиняться? ОН же не простой человек — ОН ГУБЕРНАТОР ОБЛАСТИ! Величина!!! Глыба!!! Айсберг!!! А кто теперь этот разоренный и раздавленный Никитин? Ничто. Молекула. Пыль. И разве может такой крупный габарит, как ГУБЕРНАТОР ОБЛАСТИ, просить прощения у ничтожного заносчивого червя, да еще в присутствии своих приближенных, которые сгрудились позади него и гадко хихикнули, когда червь послал ЕГО куда подальше.

—Ты поосторожнее со словами, с кем говоришь! — гневно воскликнул Бобров. — Сам, бишь, дел натворил, а теперь ещё смеет…

—Я тебе что, не ясно сказал? — спросил из-за двери Никитин. — Пошел вон отсюда, сволочь!

Приближённые взбудораженно зароптали, подталкивая губернатора к еще большей ярости, которую он и не стал сдерживать, а со всей силы пнул дверь носком итальянской туфли.

—Ах, так! — взорвался губернатор, и благие намерения его рассыпались, как документы на владение фабрикой, которые он выронил из папки на пол. — Да я тебя не только фабрики лишу, но и квартиры, и машины, всего! Будешь на помойке объедками питаться с бомжами!

Рябиновский, который тоже подобострастно юлил позади губернатора, поторопился сообщить:

— Все, что вы сказали, Иван Петрович, практически уже сделано. Постановлениемб суда все имущество Никитина конфисковано, а на него заведено уголовное дело о крупном хищении. В тюрьму тебя посадят, Никитин!

— Козлиная ты рожа, Ко-Ко! — спокойно сказал из-за двери Никитин. — Нет у меня сил всю вашу «грядку» из области выполоть, да найдутся люди…

— Не зарывайся, Никитин, — с усмешкой перебил его Рябиновский. — А ведь дело-то в том, что у таких, как ты, неудачников всегда кто-то виноват.

— Пошли вы все на хер, — негромко ответил Никитин, — устал я от вас.

Послышались шаги, стало ясно, что Андрей Егорович отошел от двери и пошел в глубь кабинета. Бобров хотел было ещё постучать, чтобы продолжить разговор, но Рябиновский мягко потянул его за рукав и вполголоса посоветовал губернатору:

— Не надо сейчас, мы потом еще зайдём. Пусть пока повыпендривается. Он все ещё не осознал того, что случилось. Сломаем мы его, Иван Петрович, и не таких «орлов» уговаривали. Заносчивый больно.

— А ведь он кое в чем прав, Рябиновский, — ответил ему Бобров. — Понасажал ты везде своих родственничков. Ладно бы ещё были работоспособные и умные, а то ведь половина дебилы дебилами, сидят на руководящих местах и толковым мужикам росту не дают.

— Моих родственничков? — изумился Рябиновский. — А не твоих ли? Не о твоей ли дочке Анастасии я забочусь, не о твоей ли жене Аде Арсеньевне? Вот дождался я, бегаю, делаю все для Боброва, а он привязался к Никитину, который его костит на чём свет стоит. Это, по-твоему, справедливость в отношении ко мне?

Бобров решил отступить в своих нападках, подумав, что, наверное, Рябиновский прав. Он заботится о нем, о его семье, а что Никитин? Все, что было раньше, уже прошло. Новое время, новое положение в обществе, и друзья должны ему соответствовать. Нечего тянуть в новую жизнь старые связи.