Месть - [4]

— Это несерьезно, — помрачнев, сказал Сталин. — А таблеток у вас нет?..

— С этим шутить нельзя, Иосиф Виссарионович! Я категорически настаиваю на проведении немедленного курса лечения! Категорически! — Бехтерев даже раскраснелся от гнева.

Глаза Сталина вспыхнули резким желтоватым светом и погасли. Он положил дымящуюся трубку в карман, потом спохватился, вытащил ее, подошел к столу и повернулся к Бехтереву спиной.

— Я вас не задерживаю, товарищ Бехтерев, — проговорил Сталин.

Бехтерев помолчал и вышел из кабинета. К профессору подбежал начальник Лечебного управления.

— Ну как? Все в порядке? — спросил он.

— У товарища Сталина паранойя, и необходим немедленный курс лечения. Уговорите его и используйте все свое влияние!

Начальник Лечупра окаменел от этих слов и долго не мог прийти в себя. А Бехтерев поехал на съезд.

— Вот такая история, мой друг, — вздохнув, закончил свой рассказ Бехтерев.

— Вы думаете, это излечимо? — недоверчиво спросил Ганин. — Слишком большой срок прошел…

— Не знаю, можно ли вылечить, но затормозить процесс нужно обязательно, — проговорил Бехтерев. — А этот Сталин, он что, теперь самый главный после Ленина в партии?

Виталий кивнул.

— Надо его срочно менять, — наивно заявил профессор. — Параноик на посту вождя — вещь очень опасная.

— А кто приезжал за вами? — спросил Ганин.

— А-а, этот комедиант, — усмехнулся Бехтерев. — Он всю дорогу мне рассказывал про оперетту и корчил рожи, точно принял меня за артиста. Шут гороховый! Он у них там начальником охраны или вроде того.

В дверь постучали.

— Войдите! — сказал профессор.

Дверь открылась, и вошел невысокий, плотного телосложения человек в пенсне с кавказскими чертами лица. В руках он держал корзину с виноградом, фруктами и вином.

— Профессор Бехтерев? — улыбаясь всем круглым лицом, с акцентом спросил вошедший.

— Вы не ошиблись, — кивнул Владимир Михайлович.

— Вам фрукты и вино, — вошедший водрузил корзину на стол. — От одного из ваших пациентов в знак благодарности…

— Да, но я не помню таких… — удивился Бехтерев, но незнакомец его перебил.

— Кушайте на здоровье, дорогой профессор, ми вас все любим!.. До свидания!

И исчез. Бехтерев с изумлением осмотрел корзину, в которой лежали большие гроздья крупного спелого винограда, мандарины, красные яблоки, желтовосковые груши, персики, абрикосы и бутылки отменного грузинского вина «Хванчкара» и «Киндзмараули».

— В декабре такие дары весьма кстати, — улыбнулся профессор.

Он вытащил бутылку «Хванчкары».

— Ты пил когда-нибудь «Хванчкару»?

— Только слышал, — улыбнулся Ганин.

— Давай выпьем по бокалу! — предложил профессор.

Ганин посмотрел на часы и ужаснулся: стрелки показывали половину одиннадцатого.

— Я прошу прощения, Владимир Михайлович, но я обещал проконсультировать одного аспиранта, он бедный уже два часа ждет меня, вы уж извините!.. — забормотал Ганин.

— Вам же хуже, — обидчиво ответил Бехтерев. — Мой поклон нежному аспиранту. Не щадите вы себя, Виталий Сергеевич, ох не щадите!

— Извините, Владимир Михайлович, но я рассчитывал быстро освободиться…

— Идите! — махнул рукой Бехтерев. — А я устрою тут без вас Лукуллов пир! Завидуйте!..

Ганин выскочил из номера профессора и помчался к Аглае, воображая, как мучается его бедная брюнеточка, проклиная тот день, когда она с ним связалась, если вообще уже не бросилась в объятия другого кандидата медицинских наук, но, к своему изумлению, застал свою брюнеточку играющей в карты с пожилой грымзой-соседкой. Последняя, переговорив с сестрой, перенесла свой визит на воскресенье — ее младшенькая разболелась, грипп, а грымза бережет свое здоровье. Ганина утешили печально-влюбленные глаза Аглаи Федоровны и ее тайное рукопожатие под столом: дамы пригласили его сыграть с ними в «дурачка». Виталий просидел с учеными дамами за картами до полуночи, раз пять остался чистым дураком и, счастливый, отправился спать к себе в номер.

Подойдя к двери профессора, он прислушался: надежда на то, что Бехтерев не спит и угостит его ароматной «Хванчкарой» растаяла как дым. За дверью профессорского номера было уже тихо, и Ганин, переполненный злой тоской, поплелся спать. Его сосед невропатолог храпел так, что Виталию захотелось повеситься.

На следующий день Бехтерев почувствовал странное недомогание. Он уже собрался идти на съезд, надел костюм, но вдруг сел на стул. Лицо его было в поту, и Владимир Михайлович тяжело дышал.

— Не понимаю, что со мной? — пробормотал он. — На простуду не похоже, сердце в порядке, желудок крутит, но вчера я только бокал вина выпил и съел из жадности два апельсина и кисточку винограда. — Я лучше отлежусь сегодня, а вы уж там без меня как-нибудь… Правда, котлета за обедом немного припахивала, но мне она показалась свежей…

— Я врача пришлю, — пообещал Виталий.

— Не надо, я здоров! Отлежусь, и все будет в порядке! — Владимир Михайлович слабо улыбнулся.

К концу дня 23 декабря Владимиру Михайловичу стало хуже. Уже вечером температура подскочила до сорока, он перестал узнавать окружающих и начал бредить. Ганин срочно вызвал бригаду врачей, но почему-то приехал один профессор Бурмин, специалист по желудочным заболеваниям из Лечсанупра. Он попытался промыть желудок больного, но было уже поздно. В ночь на 24 декабря Бехтерев скончался. Профессор Бурмин констатировал смерть вследствие желудочного отравления.