Месть рода - [72]

Амали, конечно же, рассказывала о своих наблюдениях Зунару, ведь именно за тем он её и послал в Бхану с Ашанти. Но, видимо, в Сорахашер что-то шло не так, и клан стал слишком зависеть от Гиргит. Потому что теперь Зунару было достаточно, что Роэн не убивает своих наложниц, а то, как он с ними обращается, его не заботило. Точнее, он так говорил, но в его голосе ясно слышались нотки злости и сожаления. Ему не хотелось отдавать племянницу Роэну, вот только выбора не было. Как и любой глава клана он вынужден, прежде всего действовать в интересах клана, и без жертв не обойтись.

Но Ашанти держалась хорошо, несмотря ни на что. Эта роль подходила рассудительной и спокойной дочери Симара Хала. Вторая из близнецов — Зар-Зана едва бы справилась, слишком вспыльчива и свободолюбива. Видимо покойный нара Симар это предусмотрел, поэтому именно Ашанти была обещана Роэну в жены.

Амали спешила. Она прошла вдоль длинных рядов с прозрачными яркими витринами, впереди маячила красная дверь с витиеватой, кованой чёрной розой — вывеской и визитной карточкой всех борделей Накта Гулаад. Но Амали не вошла в парадную дверь, а пошла дальше, свернула в коридор с вывеской «Только для персонала», а после нырнула в неприметную дверь, где был второй служебный вход в бордель.

Кабинет управляющей борделем она отыскала сразу, дверь была приоткрыта и сквозь щель она сразу же увидела мать-настоятельницу Навиль. Сухощавая старуха в сером платье монахинь, с покрытой серебристым хиджабом головой (отличительным предметом одежды матерей-настоятельниц). Навиль сидела за большим письменным столом и тихо что-то бормотала. Можно было решить, что она говорит сама с собой, но Амали сразу догадалась, что в кабинете есть ещё кто-то.

Амали вошла в кабинет, склонилась в почтительном приветственном поклоне ордена: коснувшись сначала лба, а затем метки Накта-Гулаад на затылке. Пригнувшись, она ждала, когда мать-настоятельница к ней обратится, не смея поднимать взгляд, но краем глаза заметила, что в кабинете есть ещё кто-то, девушка, совсем юная, но разглядеть как следует, ей её не удалось.

— Садись, дитя, — наконец, сказала мать-настоятельница, приглашая Амали за стол.

Амали села, скосила взгляд на девочку. Такая юная, светленькая, хорошенькая, с большими светло-зелёными испуганными глазами, одета в лохмотья, какие носят рабы-рабочие у плохих хозяев или презренные. Неужели бедняжку притащили работать в бордель?

— У меня к тебе важное поручение, дитя, — сказала мать Навиль.

Амали кивнула, широко распахнула глаза и уставилась на старуху, показывая своим видом, что она сплошное внимание.

— У нас есть сведения, что нара Яран в скором времени встретиться с твоим пати. Нам нужно чтоб ты узнала подробности их разговора.

Амали озадаченно посмотрела на Навиль.

— Почему я, а не Либия? Она лучше знает дворец. Я же не смогу подслушать…

— Ничего не надо подслушивать, дитя, — резко и жёстко оборвала её Навиль, недовольно поджав губы: — Используй свои таланты, используй то, чему тебя научил орден.

— Я бы с радостью, мать, но Зунар потерял ко мне интерес, он больше четырёх месяцев не посещает мою спальню.

Морщинистое лицо старухи стало сердитым:

— Не посещает, потому что ты не стараешься. У тебя есть все инструменты, чтоб соблазнить его и узнать о разговоре. Либию мы использовать не можем, потому что она судшанта наследника, а не главы клана. Роэн Рам может быть не в курсе этого разговора. Поэтому вся надежда на тебя, дитя. Постарайся, это очень важно как для ордена, так и для Империи. У нас есть основания полагать, что нара Яран обладает очень опасной информацией. И если это так, мы должны знать первыми и предотвратить беду, которые они могут натворить.

Навиль испытующе смотрела на Амали, ожидая ответа. Мать-настоятельница ненавидела, когда послушницы ордена начинают перечить или демонстрировать строптивость. Амали это прекрасно помнила, Навиль лучше не злить.

— Хорошо, я всё сделаю, — сказала она, очень сомневаясь в том, что сможет что-то узнать.

Лицо старухи тут же расправилось, стало довольным и улыбчивым.

— Молодец, дитя. Орден в тебя верит, на тебя вся надежда.

Амали ещё какое-то время сидела в задумчивости, затем мать настоятельница сказала:

— Ты можешь идти, Амали. После доложишь обо всём Либии, она передаст информацию в орден. Но будь крайне осторожна, репутация превыше всего.

Амали закивала, медленно поднялась с места, затем кивнула в сторону девочки всё это время сидевшей тихо, словно мышка.

— Неужели девочка будет работать в борделе? Она такая юная…

— Нет, конечно, что ты? — закудахтала Навиль. — Она ракта, мы купили её сегодня у Вайш. Я везу её в Южный монастырь.

— Дитя рабов? — предположила Амали, с интересом глядя на девочку, затем слегка наклонилась, дружелюбно улыбнувшись: — Как тебя зовут, сестра?

Девочка неуверенно посмотрела на мать настоятельницу, затем тихо сказала:

— Лилуай.

— Она не рабыня, — нехотя сказала мать-настоятельница. — Лилуай из свободных кланов, родители её всю жизнь прятали, боялись, что девочку отберут, поэтому она немного нелюдимая. Но мы ей поможем освоиться.

— Необычная внешность для свободных, — с задумчивостью сказала Амали.