Месть оптом и в розницу - [15]

– Ну а с деньгами у него как? Водились рублики?

– Откуда? – удивленно глянул на меня Витек. – Чай сторожем работал, не министром.

– Все ясно, – задумчиво нахмурилась я, – вернее, ничего не ясно. Скажи на милость, за что их можно убить? И главное, не по пьяной лавочке, а специально приехали в этот козий угол. Ты заметил, машина у убийцы приличная была?

– Не разглядел, – с сожалением признался сосед, – да уж, загадка. Как думаешь, найдут, кто Михалыча порешил?

– Сомневаюсь я что-то. Хотя все бывает.

– Не скажи, у нас милиция хорошая, – не согласился Виктор, – только вот участковый – козел. В семье, как говорится, не без урода. Так вот, выпивали мы раз с ментами, приехавшими к нам на выборы…

– Ради бога, Вить, заткнись. Я сейчас про алкоголиков слышать не могу.

Парень обиженно надулся и замолчал. До дома он не проронил больше ни слова.

Загнав машину в гараж, мы пошли в мою половину.

– Вить, ну не обижайся. Пока я чай ставлю, сгоняй к себе за вареньем земляничным. Знаешь, как я его люблю! Никто так варить не умеет, только ты! – Я знала, чем польстить парню. – Слушай, а за что ты так участкового не жалуешь? Обидел он тебя чем, что ли?

– Да это чмо полдеревни обидело, не только меня, – с презрением в голосе пробурчал сосед. – Например, каждый месяц проходит по всем дворам и собирает по бутылке водки, якобы взаймы. Заметь, не самогона, а именно водки, причем хорошей. Приходится специально идти в магазин и покупать, чтобы этот козел не обиделся.

– Да фиг с ним, пусть обижается, – легкомысленно заметила я, доставая чашки.

– Ты не дослушала, – продолжил он, – если кто не даст, он ничего, утрется и уйдет. Но! На следующий день с ордером приходит изымать самогонный аппарат. А у кого его нет в деревне-то? Без него мы никуда. Потом изымает и выписывает такой штраф, что больше цены водки аж на два нуля.

– Набили бы ему морду, и вся недолга, – посоветовала я.

– Так били, Ириш, еще как били, – поморщился Виктор, – он после этого настрочил жалобу в эпидемнадзор, и мы неделю без свежего хлеба сидели. В прошлом году я не выдержал, наподдал ему как следует, так он меня на пятнадцать суток упек. Причем в сопроводительных документах написал, что я не морду ему набил, а приставал и грязно домогался. Педиком решил меня, сучонок, выставить. Хорошо, меня все в округе знают, а то прям хоть стреляйся.

– И ты ему это так с рук спустил? – не поверила я.

– Обижаешь, – ухмыльнулся Виктор, – я как вернулся, начал к нему в гости ходить с тортиками да цветочками. Наряжусь и иду с букетом по улице, чтобы все видели. Две недели ходил. Мужики заинтересовались, спрашивать стали, что да как. Я мялся-мялся, потом объяснил, что сохнет по мне участковый, проходу не дает. За то, что не отвечаю взаимностью, на пятнадцать суток упек. Вот я и решил, лучше уж подмазаться к нему. А то опять на меня осерчает, а мести улицы не особо приятное занятие.

– И что, поверили тебе мужики?

– Может, да, может, нет, – пожал плечами сосед и продолжил с хитрой улыбкой: – Да больно уж поверить-то хотелось. Ненавидят его все. Когда он про это прослышал, побежал мне права качать. Встретил меня в магазине и стал орать. Я на коленки встал и заголосил: «Прости Христа ради, Филиппушка. Не завезли сегодня тортов, не виноватый я!» – и руки стал целовать. Он остолбенел и рук не отнимает. Тут ко мне Василий с Петрухой подскочили, подняли, утешать начали: «Что же вы, Филипп Леопольдович, такой жестокий, говорят, ну, не завезли сладенького, уж потерпите маленечко, что же сразу бросаетесь на парня. Нетрадиционная ориентация – не оправдание, чтобы руки распускать». Он стоит, рот раскрывает, как рыба, а слова в горле застряли. «Вы уж, товарищ участковый, поаккуратнее со своими порывами сексуальными. А то с работы попереть могут». Эти слова Василия добили Котяру окончательно. Он позеленел и зашипел: «Какие такие порывы? У меня нормальные порывы!!!» – «Для вас, может, и нормальные, а мы как-то с женщинами больше привыкли». – «Дак и я, братцы, с женщинами!» – «Не оправдывайся, Филипп, чего стыдиться?» Я положил руку Котяре на плечо. Ребята с серьезными сочувствующими лицами дружно закивали, хотя внутри давились от хохота. С тех пор он ни разу ко мне не привязывался по-крупному, понимает, что себе дороже. Но укусить всегда норовит, паскудник. Знаешь что, хватит забивать голову всякой ерундой, давай лучше телик посмотрим.

Когда все телевизионные программы закончились, мы стали прощаться.

– Как-то отпуск у меня начался отвязно. Я думала, хуже, чем в Адлере, быть просто не может, а вот смотри, что получается… Прямо даже назад на работу захотелось, – вздохнула я.

– Завтра Настюха приедет, враз повеселеешь, – ободряюще похлопал меня по плечу сосед. – На сколько человек мяса-то брать? Вера Сергеевна поросенка резала, предлагала килограммчиков десять.

– Бери, – кивнула я, – сала еще насолим. А остальное они из города привезут.

– Я не знаю, чего они вечно с собой целые баулы прут? У нас здесь картошка, помидоры, огурцы, зелень – считай бесплатно. Самогонки у меня целая фляга в погребе, мясо тоже с городским не сравнишь. Все высшего сорта. А Настька в городе всякой ерунды втридорога накупит и радуется, дурында. Ты хоть ей скажи.