Месть невидимки - [42]

…Не успел он повернуть ключ в двери своего кабинета, как его окликнула санитарочка, служившая одновременно секретарем главврача.

— Товарищ профессор, вас срочно к телефону… Какая-то Елена Марковна. Говорит — теща ваша… Второй раз звонит.

«Недоразумение», — досадливо поморщился он. Ее, Елену Марковну, вместе с Рафушей они с Инной минувшей ночью посадили в поезд и отправили в Москву.

Это на самом деле была Елена Марковна.

— Где вас носит?! Ни тебя, ни Инны найти не могу, — ударил ему в ухо раздраженный голос тещи.

— Откуда вы, Елена Марковна? — опешил Мика.

— Из нейтральной полосы между Дагестаном и Азербайджаном. В проклятом «золотом сюзгече», — сообщила она и перешла на английский:

— У меня мало времени. За десять долларов выклянчила у солдата мотороллу… Нас с Рафушей и со всеми вещами таможенники и пограничники выбросили на нейтральную полосу… Здесь по колено снег… Российская солдатня не пускает нас через границу Дагестана, а наша — через свою…

— Что значит «выбросили», Елена Марковна?… А как же поезд? — растерянно спрашивал Караев.

— Поезд со всеми пассажирами в семьсот человек преспокойненько ушел на Москву. Без нас… Нас выбросили на снег… Я, видишь ли, отказалась тутошним мародерам дать на лапу пятьдесят долларов…

— Какие пятьдесят долларов?.. Вы что, совсем без денег? — допытывался обескураженный профессор.

— Какой ты все-таки непонятливый, — чуть не плача застонала теща. — Здесь таможня с пограничниками с каждого пассажира сдирают по двадцать пять долларов… В общем, за пересечение границы берут взятку… Зачем я должна давать их им?! Даже если у меня было бы много денег.

Мика решительно ничего понять не мог.

— Короче, — уже отчаянно и по-русски прокричала она, — приезжай за нами. Я то черт с ним, но Рафушка мерзнет… Ни на той, ни на другой стороне солдатня не пускает нас к себе погреться… Говорят, не положено…

В первые минуты Караев не знал что делать. Потом побежал к Азизову. К счастью, тот оказался дома.

Выслушав сбивчивый рассказ профессора, Эльдар покачал головой.

— Вот крохоборы!.. Вот гады!.. — вскипел он, натягивая на себя джемпер. — Надо ехать, Микаил Расулович.

— Я даже не знаю куда, — пожал плечами профессор.

— Я знаю… К «Золотому сюзгечу»… В Яламу, — уверенно сказал он.

— Да, она что-то говорила об этом «сюзгече», — припомнил Караев.

Азизов, в отличие от Мики, сразу все понял.

— Сколько нам понадобится времени добраться туда? — уже по дороге к Инне поинтересовался Караев.

— За два часа, думаю, доедем.

— А почему Ялама и «золотой сюзгеч»?… Неужели там моют золото?…

Эльдар расхохотался.

— Нет, Микаил Расулович, вы не земной человек, — давясь смехом говорил он. — Вы с неба свалились… Так называются железнодорожный и шоссейный разъезды. За ними — Дагестан, то есть Россия… А «Золотым сюзгечом» их нарекли потому, что очень уж они доходны. Едешь в Россию — платишь мзду нашей таможне и пограничникам. Приезжаешь из России — выкладываешь наличные российским таможенникам и солдатам. Установлена такса — 25 долларов с носа. А с шоферов-дальнобойщиков берут в десять раз больше. Зависит от груза. Любой рядовой-пограничник, который здесь служит, уезжает домой в самом худшем случае на «жигуленке»…

— Как так? О чем ты говоришь?! Разве сборы не идут в казну государства?! — задетый смехом молодого человека, искренне возмущается Караев.

— Это иного рода сборы, господин профессор, — с плохо скрытой насмешкой замечает Эльдар. — Это — поборы. Не официальное, но узаконенное на месте вымогательство. Попробуй не выложь! Придерутся к чему хочешь. Они на это большие мастера. И выкинут. Как вашу тещу с ребенком.

— Да за это же их… — начал было Караев, но Эльдар не дал ему договорить.

— За это им ничего и никто не сделает… Пробовали…, - с вызовом бросил он. — Теперь понятно, почему то местечко называют «Золотым сюзгечом»?

Профессор кивнул, но поверить не поверил. С бизнесменами, возможно, таможня так и поступает, но с простыми людьми вряд ли… И уж тем более — с ребенком…

…И вот сейчас он увидел все собственными глазами. Отведал даже на вкус. Когда его мордой тыкали в грязь раскисшей от подтаявшего снега дороги. Таким отчаянно беспомощным букашкой он никогда еще себя не чувствовал.

Зарывшись лицом за отворот его пальто, беззвучно плакал сын. Для него он, отец, был защитой, каменной стеной, за которой он, мальчик неполных семи лет, мог чувствовать себя в безопасности…

Знал бы он, как призрачно и ненадежно его убежище! Ведь Караев ничем не мог помочь ни ему, ни его бабке, ни самому себе. Это же ужас!.. Некому пожаловаться, некому заступиться и некому остановить эту безжалостную мразь, орудующую от имени государства. Да будь оно проклято, такое человеконенавистническое государство! Государство держиморд…

— Не плачь, Рафушенька, — гладя мальчика по головенке, успокаивал он. — Тебе нигде не больно?

— Нет, папочка… Это я виноват… Я заставил бабулю ехать поездом.

— Да что ты, родненький, — отозвалась Елена Марковна. — Я сама хотела поездом…

— Нет! Нет! — всхлипнул мальчик и снова спрятал голову отцу за пазуху.

— Елена Марковна, к чему они придрались? — отвлекая внимание от плачущего мальчика, спросил Азизов.