Месть лорда Равенскара - [17]

Надо же было такому случиться! Бот это удача! Вчера вечером он был в клубе, зашел в бар и там у стойки оказался рядом с лордом Уиндовером. Разговор, естественно, зашел о предстоящем в Уимблдоне поединке, и лорд Уиндовер сам предложил поехать туда, чтобы вместе насладиться этим зрелищем.

Надо сказать, что с самого первого дня своего приезда в Лондон сэр Харвей стремился попасть в круг избранных, стать своим в высшем обществе. Но местные модники и франты всячески избегали его, так что он уже почти отчаялся добиться цели.

Конечно, с его богатством легко было снискать расположение у обедневших аристократишек и тех, кто просадил все свои деньги в карты. Но сэр Харвей хотел совсем другого.

Он вырос в Йоркшире. Его отец, обнищавший барон, который в свое время продал свой дворянский титул и самого себя дочери богатого фабриканта, владельца шерстопрядильной мануфактуры, категорически запретил сыну покидать родные края. Это было очень неразумное решение, потому что Харвей Уичболд не нашел для себя никакого другого занятия, кроме совращения всех мало-мальски привлекательных особ женского пола в радиусе тридцати миль от дома. С неослабевающим пылом он мечтал вырваться на более широкие просторы, чтобы дальше развивать свои незаурядные способности.

Как только отец умер, Харвей уехал из Йоркшира, готовый насладиться всеми прелестями веселой и привольной жизни в Лондоне, о которой слышал столько заманчивых историй. К этому времени новоиспеченному барону стукнуло тридцать лет, и он отлично знал, что перед его красноречием и привлекательностью не сможет устоять, ни одна женщина.

Однако он не учел того, что мужчины, которых он стремился назвать своими друзьями, могут оказать ему весьма холодный прием.

В первый раз он осознал это, когда не смог вступить ни в Уайтс-клуб, ни в Брукс-клуб, куда его попросту не приняли. Он не знал, кто его враги и насколько они влиятельны, но они у него, без сомнения, были. Каждый год Харвей Уичболд возобновлял попытки стать членом двух самых престижных клубов на Сент-Джеймс, и с неизменным постоянством его имя оказывалось вычеркнутым.

Ему все же удалось попасть в два второстепенных клуба. Он посещал всякие увеселительные заведения и «залы» дня карточной игры, в которых ему всегда были рады.

В прошлом году он побывал в Хантингдоншире Там он попал на шумную вечеринку в доме одного из молодых дворянчиков, который за эти годы задолжал Уичболду весьма значительную сумму, и там же, среди приглашенных дам, он сразу заметил очаровательную молодую девушку. Ему чрезвычайно понравилось непринужденное веселье, царившее на этом вечере, и именно тогда ему пришло в голову, что он сможет добиться удовлетворения своих амбиций, если примется действовать несколько иным образом.

Он и в самом деле был почти искренне очарован молодостью, свежестью и нетронутой красотой Кэрил. Но не менее важным для него было ее происхождение. От внимания Харвея Уичболда не укрылось, с каким почтением и уважением отзываются о генерале Александре Шелдоне. Он был принят в лучших домах графства.

Н Харвей, с присущей ему самоуверенностью, принялся завоевывать сердце Кэрил. У этого тщеславного человека не было ни капли сомнения в том, что рано или поздно, какие бы трудности ни пришлось преодолевать, он сможет стать одним из приближенных принца Уэльского и займет достойное место в его окружении.

Когда генерал запретил Уичболду посещать свой дом, он был крайне озадачен этим. Но он был совершенно уверен, что старик безумно любит обеих дочерей и в конце концов изменит свое решение. Он уговорил Кэрил бежать с ним. Каково же было его удивление и разочарование, когда он увидел, что все письма, отправленные ею из Лондона отцу в Хантингдоншир, возвращаются нераспечатанными. Вестей от сестры Кэрил тоже не было. И тогда только сэр Харвей понял, какую ужасную ошибку он совершил! Это был настоящий удар. Но его проняло еще сильнее, когда он узнал, что Кэрил беременна.

Меньше всего ему хотелось связать себя узами брака с женщиной, которая не имеет никакого положения в обществе, и повесить себе на шею ребенка, которого родной дед и знать не захочет.

К тому же это очередное увлечение сэра Харвея прошло. Уже здесь, в Лондоне, он встретил вдовушку (как он теперь считал, слишком поздно), которая могла бы укрепить его положение в свете и стать гораздо лучшей женой, чем любая из тех женщин, с которыми он раньше имел дело.

Неужели уже слишком поздно? Этот вопрос не давал ему покоя, и он начал обдумывать различные варианты, как бы избавиться от Кэрил. Задача была не из легких.

А тем вечером, когда Ромара примчалась в Лондон на помощь к Кэрил, все мечты и надежды сэра Харвея разом рухнули.

Самоуверенность подвела его и на этот раз. Он нисколько не сомневался, что скучающая в одиночестве дамочка никуда от него не денется, потому и не слишком торопился уверить ее в серьезности своих намерений. Но после тихого, весьма интимного обеда вдова спокойно и твердо заявила, что собирается замуж за другого.

Сэр Харвей ужасно разозлился. Естественно, он во всем винил Кэрил. Это из-за нее, думал он, аппетитная и многообещающая вдова уплыла у него из рук. Если бы Кэрил не жила в его доме и не мозолила каждый день глаза, твердил он себе, он смог бы сделать выгодное предложение гораздо раньше.