Месть Лисьей долины - [30]

А вот киллера я не слишком опасалась. Помимо ребят Коваля, нас незаметно «пасут» агенты в штатском. Наверняка на кладбище заранее расставлены посты, наблюдатели. В деле о предположительном теракте мелочей не бывает, уж если я сообразила, что кладбище – идеальное место для следующего удара убийцы, то в ФСБ и подавно подстраховались.

Так что киллеру сегодня ловить нечего.

Между тем траурная церемония шла своим чередом. Гроб наконец опустили в могилу – никаких нетрезвых работяг с грязными веревками, всю работу сделал специальный подъемник. Пока могилу засыпали землей, кое-кто из присутствующих захотел сказать прощальные слова. К моему глубокому изумлению, Лиза Горенштейн тоже вызвалась произнести речь. Девушка положила лилии на свежий холм земли, выпрямилась, обвела взглядом притихших родственников, судорожно вздохнула, но справилась с волнением и произнесла:

– Наш дядя был замечательным человеком. Все вы знаете, каким он был – добрым, щедрым, ярким. Думаю, многие из вас вели с Аркадием Станиславовичем дела, и знаете, что он был очень честным. Он любил своих друзей и был готов последнюю рубашку отдать любому, кто попросит. Каждый из вас может вспомнить только хорошее о нем. Но для нас с сестрой дядя был не просто опекуном. Он заменил нам погибшего отца, вырастил нас, воспитал. И всем, что у нас есть, мы с Тиной обязаны только ему. Да, именно так.

Я смотрела на бледное лицо Лизы и не могла понять, что же в ее словах кажется мне странным. Была в ее речи какая-то загвоздка, да и гости скорбной церемонии чувствовали себя неловко – переглядывались, опускали глаза, Ващенко несколько раз деликатно кашлянул, а супруга Базарчука прикрыла лицо букетом.

В этот момент я обернулась и едва не выругалась вслух. Мой второй охраняемый объект, Тина Горенштейн, исчез. Тихо-тихо, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания и не нарушить скорбную церемонию, я начала отходить в сторону. Лиза Горенштейн продолжала говорить, и глаза всех присутствующих были устремлены на нее.

Я выбралась из толпы и огляделась. Куда могла подеваться младшая из сестер? Честно говоря, я ни секунды не сомневалась, что Тина ушла сама – никто не похищал девушку, никто не причинил ей вреда. Просто Валентина Горенштейн привыкла поступать так, как вздумается, и удовлетворять любое, самое вздорное желание в ту же секунду, как оно возникло в ее рыжей головке.

Вина за это целиком и полностью лежала на Аркадии, вот только это было уже неважно. Спросить не с кого, перевоспитать близняшек невозможно. Придется соблюдать статус-кво, как говорил наш инструктор по взрывотехнике, вставляя на место предохранитель гранаты.

Скорее всего, Тину расстроила речь сестры, девушка решила выкурить сигаретку, укрывшись от ветра за памятником. Да и я хороша – отвлеклась и потеряла из виду второй из охраняемых объектов. Ничего страшного, найдется, не иголка.

И точно – минут пять порыскав между памятниками и мраморными статуями, я увидела Валентину. Она опиралась локтем на какой-то обелиск, в руке дымилась сигарета. Ну вот, я была права! Напротив девушки стоял Дамир Акчурин. Спортсмен выглядел мирным и даже виноватым, голова опущена, тяжелые руки свисают по бокам мощного тела, на правой – гипсовая лангета.

Я вовсе не собиралась подслушивать, о чем говорят молодые люди – сразу было ясно, что разговор этот личный. Просто земля на кладбище была мягкой, а мои ноги имеют привычку ступать почти бесшумно – так, на всякий случай.

– Я знаю, ты меня не любишь, – говорил Дамир, глядя в землю.

– Не люблю, – засмеялась Тина, показывая мелкие, острые, как у лисички, зубки. – Только сейчас сообразил, дебил?

Спортсмен вздрогнул, как будто его ударили по лицу, но справился с собой и продолжал, медленно и с расстановкой:

– Да, знаю, я не очень умный. Из нас двоих Марат был лидер, он был мозг, а я так, мускулы.

Тина безмятежно пускала дым в пасмурное небо, не глядя на бывшего жениха.

– Я некрасивый, да? Поэтому? – Акчурин несмело заглянул в глаза невесте.

– Да плевать мне, какой ты – красивый или урод, умный или дурак, – в сердцах сказала Валентина и бросила сигарету, каблуком вмяла в рыхлую землю. – Ты для меня никто. Пустое место.

– Недавно ты говорила другое, – покачал тяжелой головой Дамир. – Ты говорила, что я тебе… это… симпатичен. Так было, Тина.

– Было и прошло, – поморщилась девушка. – Я говорила то, что вы все хотели от меня услышать. А на нашей идиотской свадьбе у меня словно глаза открылись, и я подумала: «Что я делаю? Зачем собираюсь связать себя с человеком, который мне противен?»

Мне показалось, что девушка намеренно подбирает самые обидные слова. Добрая девочка, Тина Горенштейн… Хотя в любви, как на войне, – все средства хороши. Когда я расстаюсь с очередным бойфрендом, который мне надоел или совершил какую-то непростительную в моих глазах ошибку, я тоже стараюсь делать это жестко, а не тянуть надоевшие отношения, как прилипшую жвачку.

– Противен? – тяжело произнес бедный спортсмен. – Ладно, понял.

Тина, насмешливо улыбаясь, ждала, что скажет отставной жених. Дамир напрягся и извлек из рукава последний козырь: