Месть крысы из нержавеющей стали - [9]

— Пас Ратунков! — крикнул кто-то, и я шевельнулся, оживая, так как вспомнил, что так зовут меня по легенде. Я замялся, колеблясь, и один из охранников, топая и чеканя шаг, подошел ко мне. Уверен, что он приделал к каблукам металлические набойки для увеличения милитаристического эффекта. Я поймал себя на том, что жду, когда сам получу пару таких сапог. Клизанд начинал мне нравиться.

— Вы — Пас Ратунков?

— Он самый, сэр, к вашим услугам, — ответил я на его родном языке, предусмотрительно сохраняя иностранный акцент.

— Заберите свой багаж. Идите за мной.

Он развернулся, а я имел безрассудство окликнуть его.

— Но, сэр, чемоданы слишком тяжелы, чтобы унести их все сразу.

На этот раз он пронзил меня холодным взглядом, не предвещающим ничего хорошего, и с намеком поправил свое оружие — гауссовку.

— Тележка, — буркнул он наконец и ткнул пальцем в противоположный конец тюремного двора.

Я покорно пошел за тележкой. Это была моторизованная тележка-платформа, катившаяся на маленьких колесах. Я быстро погрузил на нее свои чемоданы и поискал взглядом своего гида. Он стоял у открытой двери, а палец его теперь был даже ближе к спусковому крючку, чем раньше. Электромотор завыл на высшей скорости, и я галопом понесся за этой штукой к двери. Началась проверка. Как легко это сказать. Звучит так же просто, как: «Я бросил атомную бомбу, и она жахнула». Это была самая детальная и самая тщательная проверка, какие я когда-либо проходил, и я был счастлив, что первым нашел ту самую отмычку. В антисептической комнате с белыми стенами ждало десять человек. Шестеро взялись за мой багаж, в то время как оставшаяся четверка взялась за меня. Первое, что оно сделали, это оставили меня в чем мать родила и бросили под флюороскоп. Спустя несколько секунд они уже совещались над крупным снимком пломб в моих зубах. Было единогласно решено, что одна из них подозрительно велика и имеет несколько необычную форму. Появился набор зубоврачебных инструментов зловещего вида, и они в миг единый эту пломбу извлекли. Покуда зуб снова заполняли цементом — отдам им должное, весьма квалифицированно, — старую пломбу долбанули спектроскопом. Они не выглядели ни разочарованными, ни ликующими, когда оказалось, что это обычный металлический сплав, используемый дантистами. Обыск продолжался. Пока они зондировали мою нежно-розовую личность, один из инквизиторов произвел пачку документов. Большая часть их представляла псиграммы, отправленные после моего заявления относительно высадки. Они связались с фирмой «Фанциолетто-Мушуар Лимитед», моими работодателями, и получили все подробности, касающиеся моей работы. Хорошо, что все это было законным. Я правильно ответил на все вопросы, вставив неуместные звуки только дважды, когда физическое изучение касалось чувствительных мест. Эта часть проверки, похоже, прошла хорошо: по крайней мере, досье было закрыто и отложено в сторону. Пока все это происходило, я мельком прослеживал судьбу своих чемоданов. Они пострадали больше, чем я. Каждый из них был открыт и опустошен, их содержимое разложили по белым столам, а чемоданы затем были методично разъяты на куски. На очень маленькие куски. Швы были распороты, замки сняты, ручки рассечены. Полученный в результате этого хлам был разложен в пластиковые мешки, снабжен ярлыками и оставлен на хранение. Несомненно, для последующей более тщательной проверки. Мою одежду осмотрели довольно поверхностно, а затем отложили в сторону. Я скоро выяснил, почему: просто я не увижу ее вновь, пока не покину планету.

— Вам будет выдана хорошая клизандская одежда, — объявил один из моих инквизиторов. — Носить ее — одно удовольствие.

Я в этом очень сильно сомневался, но предпочел хранить молчание.

— Это религиозный символ? — спросил другой, державший кончиками пальцев, вытянутой руки фотографию.

— Это фото моей жены.

— Разрешаются только религиозные символы.

— Она для меня все равно, что ангел.

Они немного поломали над этим головы, а затем неохотно разрешили мне иметь снимок. Не то, чтобы мне разрешили иметь при себе столь опасную вещь, как оригинал. Нет, его поспешно унесли и вскоре вернули мне фотокопию. Мне показалось, что на ней Ангелина хмурилась. Впрочем, скорее всего это было лишь мое воображение.

— Все ваши личные вещи, удостоверение и так далее будут возвращены вам перед отбытием, — холодно уведомили меня. — Во время своего пребывания на Клизанде вы будете носить местную одежду и соблюдать местные обычаи. Вот ваши личные принадлежности… Вот ваше удостоверение личности.

Я схватил его, радуясь тому, что мне гарантировано существование, все еще нагой и начинающий замерзать.

— Что находится в этом запертом чемодане? — крикнул один из проверяющих, и голос его зазвенел, как лай гончей, напавшей на след. В нем звучала надежда. Все остальные прекратили работу и окружили меня, когда мне протянули для проверки инкриминируемый чемодан. Выражения их лиц указывали, что любой данный мной ответ будет признанием в преступлении, а за сим последует смертная казнь.

Я позволил себе раболепно закатить глаза.

— Господа, я не сделал ничего плохого… — заныл я.