Месть - [62]

У Кэролайн Уилкерсон был весьма внушительный новый дом сразу за Северным мостом, ведущим на набережную Сиеста. Сиеста меньше и спокойнее, чем Лонгбоут, на ней меньше многоэтажных отелей и высоких домов. На Сиесте пышная зелень, напоминающая о загородной жизни. Это не означает, что Сиеста менее роскошна, чем ее более северная соперница. Просто она изысканнее.

Восемь ступенек вели к массивной двустворчатой двери с матовыми стеклами, покрытыми узором из лилий. Слева и справа от двери возвышались колонны, обрамлявшие с обеих сторон и балкон на втором этаже. Дом представлял собой нечто среднее между традиционными флоридскими постройками из ярко-оранжевого кирпича и домами Маунт-Вернон. Он был как раз того цвета и архитектурной формы, чтобы украсить сувенирный флоридский пятидесятицентовик: дом Уилкерсон на одной стороне, фламинго на другой.

Дождь продолжался, но гром гремел теперь уже далеко от берега.

Я припарковался на кирпичной дорожке рядом с красным «Ягуаром», взбежал по ступенькам и нажал на спрятанную в стене белую кнопку. Из дома донесся мягкий протяжный звук, похожий на тот, что раздается, когда Харви будит свой компьютер.

Кэролайн Уилкерсон открыла дверь. Она была в голубых лосинах, с полотенцем на шее. Лицо спокойное, розовое, без единой морщинки, светлые волосы слегка завиты. Очевидно, ожидание моего визита нисколько не взволновало ее.

― Проходите, ― сказала она.

Я прошел за ней через гостиную, столовую, кухню и большую уютную библиотеку на веранду, над которой нависал фонарь комнаты второго этажа. Веранды и балконы в доме не закрывались ширмами или портьерами, дом был открытым. Мошкара, которой было полно на материке, сюда не добирались. Перед верандой голубел бассейн, соединенный с джакузи, откуда в бассейн постоянно стекала пузыристая вода. За бассейном раскинулась бухта. Я стоял, глядя на белую птицу с длинной шеей, высматривавшую рыбу, которая в дождь могла подняться к поверхности воды.

Меня охватило поэтическое настроение. Я чувствовал себя так, будто только что сытно и вкусно позавтракал. А о том, чем надо было заниматься, думать не хотелось.

На веранде стояли плетеные стулья и стол со стеклянной столешницей.

― У вас долгий разговор? ― спросила она. ― Я уже опаздываю.

― Красивый дом, ― сказал я.

― Спасибо, ― ответила она, давая понять, что мнение лысеющего коротышки итальянца значит немного. ― Садитесь, пожалуйста. Чай, кофе, сок?

― Спасибо, нет.

Я сел. Она сняла с шеи полотенце и присоединилась ко мне.

― Итак? ― спросила она.

― Почему доктор Грин посоветовал мне сперва обратиться к вам по поводу Мелани Себастьян?

― Я не знаю, ― сказала она. ― Я спрошу, когда увижу его, хотя мы с ним практически не разговариваем.

― Почему?

― Я не думаю, что он благотворно повлиял на Мелани, ― сказала она. ― Извините меня.

Она нервно встала и ушла в дом, оставив меня смотреть на дождь, который становился умереннее, но зарядил явно надолго. Он даже не приносил свежести. Кэролайн Уилкерсон вернулась, неся стакан с прозрачной бесцветной жидкостью.

― Вода, ― сказала она, поймав мой взгляд. ― Я не пью.

― Это не мое дело.

― Вы правы. ― Она снова села и посмотрела мне в глаза.

― Миссис Уилкерсон, ― сказал я. ― Я пытаюсь найти вашу подругу. Мне кажется, она попала в какую-то беду. То, что она делает, выглядит бессмыслицей. У нее были серьезные проблемы в эмоциональной сфере?

― Вы не обсуждали этого с Карлом?

― Пока нет, я просто следую совету Грина.

― Почему же вы не зададите этот вопрос ему? Он ведь психиатр.

― Он ничего мне не скажет. Профессиональная этика. Может быть, поэтому он послал меня к вам.

― О господи, ― вздохнула она, поднимая глаза к небу. ― Как я это ненавижу.

Последовала пауза.

― Мелани впала в депрессию, в глубокую депрессию, которая, возможно, все еще продолжается. Она несколько раз заговаривала со мной о самоубийстве. Говорила, что занимается этой проблемой с Джеффри Грином.

― А в чем была причина депрессии?

Кэролайн Уилкерсон провела пальцем по влажной верхней губе, посмотрела на свой палец и сказала:

― Я не знаю. Может быть, что-то из ее прошлого. Она почти ничего не рассказывала о нем. Перед тем как исчезнуть, она съездила к кому-то из родственников на север, кажется к тетке, больше у нее никого не осталось. Старший брат Мелани погиб во Вьетнаме, отец умер, когда она была маленьким ребенком. Мать ― не знаю, Мелани почти не говорила о ней, но я поняла, что она страдала душевной болезнью.

― И вы думаете, что, может быть, Мелани...

― ...больна.

― Суицидальные наклонности?

Она опустила голову.

― Да. Я говорила с одним знакомым врачом. Из того немногого, что я могла сообщить ему, он заключил, что возможна какая-то наследственная органическая патология. Я думаю, что, если вы не найдете Мелани в ближайшее время, она может что-нибудь с собой сделать.

― А Карл Себастьян любит свою жену? ― спросил я.

Она посмотрела на меня так, как будто разглядывала существо низшего порядка, к тому же умалишенное.

― Он обожает ее, ― сказала она. ― Вы бы только видели их вместе! В Мелани весь смысл жизни Карла. Он удивительно сильный и здоровый человек для своего возраста, но я думаю, что если Мелани... если вы не найдете ее, он этого не переживет или будет совершенно разбит. Мой муж всегда говорил, что Карл ― гений, что у него чутье на прибыльную сделку, на верный момент. Карл помог моему мужу сколотить капитал. Найдите Мелани, мистер Фонеска.