Месть Бела - [48]

Если после острова слепцов к киммерийцу и вернулась часть отнятого Белом мужества, то не настолько большая часть, чтобы, как бывало, безоглядно и бесстрашно вломиться в дремучие заросли неизвестного мира, населенные Кром ведает кем. Наверху вроде бы поспокойней, в конце концов, странствовать можно и по деревьям. Питаться, как и мыслилось, птахами да зверьками вроде того, что таращился из дупла, а если… Этот звук ему был привычнее многих других. Даже привычнее звона наполненных кубков и женского шепота. Этот звук ни с каким другим он спутать не мог: гневное гудение отпущенной тетивы, переходящее в торжествующий свист летящей стрелы.

Тело среагировало быстрее мысли, молниеносно ушло в сторону. Ноги соскользнули с влажного сука, но Конан удержал себя от падения, повиснув на канатах лиан. Оттолкнувшись от упругих и прочных «живых веревок», он вернул ступни на ветку. Присел, готовый в любой момент уйти от повторного выстрела. А что касаемо первой стрелы… Она вонзилась в дерево в двух локтях от того места, где прежде находился киммериец. Прямо скажем, подумал варвар, не шибко меткий стрелок выискался. Притом, что неизвестному ничто не мешало прицеливаться долго и тщательно. Притом, что Конан – отнюдь не самая мелкая из известных мишеней. Но где же спрятался этот косоглазый лучник?

– Эй, перекормыш! Назови себя! И не вздумай врать!

Выдавший себя голосом стрелок затаился справа, располагаясь несколько выше Конана. До его укрытия примерно три длины меча. Добраться туда возможно за два с половиной удара сердца. Подтянуться на лианах, качнувшись, закинуть себя на верхнюю ветвь, по ней один шаг, толчок – и прыжком вламываешься в клубок из мелких сучьев, откуда и донесся голос.

Голос был женский. Что пока ничего не значило – мало ли Конану встречалось чудовищ, говоривших женскими голосами, ангельскими, певучими, хрустально чистыми. Но когда обладательницы голосов вылезали на свет божий… Хорошо, если только пугали своим видом, а то ведь и норовили…

* * *

– Короче говоря, иногда приходилось крепко поработать верным мечом…

– Позволю себе прервать твой увлекательный рассказ, дабы ты, получив передышку, промочил горло и увлажнил язык, ибо любому путнику нужен привал, а его лошади – водопой, и расскажу тебе историю, коя… – Симур махнул рукой. – В общем, пей и слушай. О женщинах и их голосах. Издревле старшие сыновья правителей Хорайи берут в жены старших дочерей правителей соседнего Хаурана. И наоборот. Тем самым крепились политические связи, тем самым страны оберегали себя от войн друг с другом. И вот очередной старший сын правителя Хорайи женился на очередной дочери владыки Хаурана. Как велось, жених впервые увидел будущую супругу на свадьбе. А впервые услышал ее голос, так уж получилось, лишь в волнующей тишине брачных покоев. При почти безупречных женственных формах голос у невесты оказался низким, басистым, мужским. Сын правителя так был поражен несоответствием, что не смог исполнить свой супружеский долг. И не только в первую ночь. Не мог и в последующие ночи. Чтобы ни делал, какие бы зелья ни пробовал. Только начнет исполнять, жена откроет рот, вырвется тяжелый, густой звук – и желание пропадает, будто косой подрезали. И сын правителя, которому в скором времени предстояло наследовать трон, отправлялся из спальни жены к сладкоголосым наложницам. Однако будущему монарху нужен законный наследник, он же живое подтверждение нерушимого союза Хорайи и Хаурана… а откуда ему взяться, если мужу милее невольницы?. Чем, ты думаешь, закончилась история?

– Жене, полагаю, отрубили голову, – предположил Конан.

– Ответ неверный. Хотя к тому и шло, – а также к войне между Хорайей и Хаураном. Но, на счастье, отличились главный визирь с дворцовым колдуном. Первый надоумил, а второй исполнил. На вымоченные в дарфарском алычевом уксусе листья белого лотоса колдун с одной стороны нанес отвар, изготовленный им по рецептам из древних манускриптов. Теперь такой лист оставалось лишь приложить к женскому рту, и он, крепко прилипая, не давал разжаться губам, не давал вырваться ни звуку. Так сын правителя зачал своего законного наследника. А визирь и дворцовый колдун получили столь щедрую награду, что я даже не хочу произносить какую именно, дабы не вызвать в самом себе зависть к чужому богатству.

– Мужьям многих женщин не помешало бы иметь под рукой такую колдовскую удумку, даже если у женщин этих ласкающе нежные голоса. Ведь иногда они очень много говорят. И много лишнего, – сказал Конан, при этом подумав, что Симур наверняка кое-что присочинил, а, может быть, и вовсе выдумал историю от начала до конца.

– Между прочим, – добавил Симур, – историю эту рассказал моей Локинии, сам Хауранский правитель, да-да, он уже взошел на престол. Год назад он с посольством наведался в Шадизар и тайно посетил заведение моей резвушки, прослышав, что нет ему равных в нашем городе. Твое горло отдохнуло? Тогда продолжай…

И Конан продолжил.

* * *

– В местах, откуда я родом, прежде называют себя, а потом требуют того же от других! – так обратился к незнакомке Конан из Киммерии.

Незнакомка, похоже, призадумалась. Медлила с ответным ходом. Наконец вновь зазвучал ее голос: