Мессия - [50]

Гонщик отворачивается. Табличка на его велосипеде извещает, что это участник соревнований под номером 273.

Джез снова привстает над седлом — чтобы одолеть очередной подъем и чтобы оторваться от Рода с номером 273. Оглянувшись, он видит соперника позади, отстающим на десять или двенадцать велосипедных корпусов. Но это просто участник гонки, который лишь долю секунды был Филиппом Родом.

Джез нагоняет других велосипедистов, обходит их, но больше уже ни на кого не смотрит. Он в собственном туннеле, узком, как его плечи, и длинном, как дорога, по которой он едет.

На последних милях, когда Джез мчится через Виндзорский парк, ресурс энергии исчерпан настолько, что кажется, будто уже ничего не болит. Качаясь, он переходит в промежуточную зону и не спеша надевает беговые туфли.

Джез снова на дороге, хотя его ноги отказываются двигаться. Вся кровь, которая собралась в его бедрах за время велосипедной гонки, теперь перетекает в икры. Представьте себе, что вас безжалостно колют туда множеством иголок и булавок, а потом умножьте это ощущение на десять и не забудьте добавить уйму молочной кислоты. Получится что-то похожее.

Чего ему хочется, так это прилечь, свернувшись клубочком, где-нибудь у дороги. Но нужно двигаться.

Главное — найти ритм.

Его туфли шлепают по дороге, и под ними, снизу, проступают лица мертвых людей. Ресторатора — ему лет тридцать с небольшим, толстого епископа, молодого военного. Он топчет их, когда они попеременно появляются под ногами. Направо Род. Слева Каннингэм. Справа Бакстон. Слева Род. Справа Каннингэм. Слева Бакстон. И опять сначала. Бесконечный цикл.

Жара усиливается, по мере того как часы отсчитывают время. Дистанция забега — шесть миль, три круга по двухмильной петле, через Виндзорский мост, до Итона и обратно.

Последние несколько миль в голове Джеза все путается. Пот, заливающий глаза, лица под подошвами, проплывающие под Виндзорским мостом гребцы, крики, искаженный репродуктором голос, громогласно извещающий о победе Съян Брайс в женском забеге. Цифры на его наручных часах издеваются над ним, высмеивая всю эту боль, недостаточный кураж, опустошение.

Когда Джез появляется под большими цифровыми часами над финишем, они показывают два часа десять минут. Он качается, перевешивается через ограждение и извергает бледно-желтую жидкость. В таком положении, сложившись пополам, он остается в течение почти пяти минут: когда желудок опустошен полностью, его еще долго рвет воздухом.

41

Несколько минут Ред сидит на капоте своей машины и только после этого чувствует себя способным сесть за руль. При этом держится он неестественно напряженно, колени сжаты, руки вытянуты, чтобы устранить дрожь. Чувство такое, будто он вот-вот обделается. Немигающий глаз камеры наблюдения парковочной площадки наблюдает за Редом, который, в свою очередь, обводит взглядом окрестности. На первый взгляд, вроде бы обычное поселение (домики на пару семей, со стоящими перед ними автомобилями и площадкой, на которой детишки гоняют мяч), но стоит скосить глаза чуть влево, как поле зрения заполняет мрачная, уродливая громада Хайпойнта, с его двойной оградой, опутанной по верху колючей проволокой, и датчиками сигнализации. Остров мерзости и порока посреди обычного мира, вбирающий в себя зло и не допускающий невинных.

Когда Ред наконец чувствует, что в известной степени восстановил контроль над своим телом, он заводит машину и отъезжает. Путь его лежит домой, в Мач Хадем, но сперва ему надо заскочить в Кембридж, чтобы забрать оставленные в комнате книги. Семестр начнется только через две недели, но он хочет пораньше подготовиться к выпускным экзаменам.

Дорога на Хэверхилл пустынна. Нынче Пасхальная неделя, и люди в большинстве своем или уже вернулись домой, или уехали куда-то еще. Машина Реда чертит одинокую борозду на гудронированном шоссе, петляющем по равнинам Суффолка. Вокруг расстилается сплошной зеленый ковер с редкими желтыми пятнами посадок сурепки.

«Сверну, на хрен, твою шею. Сверну, на хрен, твою шею».

Ред скатывается по длинному, пологому склону Хэверхилла, сосредоточившись на управлении автомобилем. У подножия холма он сворачивает направо, переключая скорость и переводя взгляд с одного зеркала на другое.

«Чтоб тебе подавиться Логановыми деньгами, хренов Иуда!»

Темнеет. Ред нащупывает включатель передних фар, но сначала включает дворники, а потом индикаторы. То, что нужно, получается у него лишь с третьей попытки, а ведь в своей машине он всегда находил каждый тумблер с закрытыми глазами. Должно быть, еще не отошел от потрясения.

Ред включает радио, бесцельно перескакивая с канала на канал. Ничего стоящего не ловится. Придется ехать в тишине. Наедине со своими мыслями. Снова. Это не радует.

Колено болит по-прежнему. Искаженное лицо Эрика, его слюна, капающая на пол, всего лишь один из тысячи образов, мелькающих перед мысленным взором.

Перевалив гребень холма в Уондлбери, он видит белое конфетти освещенных окон клиники Адденбрук.

Кембридж. Уже? Вот черт!

Последние пятнадцать минут, с того момента как он въехал в Хэверхилл, начисто выпали из его памяти. Он помнит, как усиленно сосредоточивался на первом развороте, а потом… ничего. Как будто он вел машину в стельку пьяным или был похищен инопланетянами. Этот отрезок оказался вычеркнутым из его жизни.