Мессия - [43]

Больше дыр, чем в швейцарском сыре.

Ред поднимает голову. Три пары глаз с выжидающим выражением поворачиваются к нему.

У него есть ответ.

— От публичных заявлений мы воздержимся, — говорит он. — Пока.

36

Когда полчаса спустя Ред возвращается в свою комнату, Роберт Меткаф еще там, но Маргарет нет.

— Где мама? — спрашивает Ред, дыша на покрасневшие от холода руки.

— Ушла в гостиницу. Говорит, ей нужно прилечь.

— Я думаю, всем нам не помешает.

— Пожалуй. — Он делает паузу. — Ред… Ты уж извини нас за резкость. Конечно, нам не следовало так на тебя набрасываться. Просто мы хотели…

— Сорвать на ком-нибудь злость?

На лице отца появляется слабая улыбка.

— Да, что-то в этом роде.

Ред пожимает плечами, но не говорит ничего, что могло бы быть истолковано как прощение.

— Хочешь чашку кофе, папа?

— Нет, спасибо. Вообще-то я собирался уходить. Просто хотел дождаться тебя перед уходом.

— Задержись чуточку, а? Мне нужно с тобой поговорить.

— Правда? О чем?

— Давай я сперва займусь кофе. Ты уверен, что не хочешь?

— Ну, если ты настаиваешь, пожалуй, выпью.

Ред возится на крохотной кухоньке и возвращается с двумя чашками кофе. Одну он вручает отцу, из другой отпивает маленький глоток.

— Расскажи мне о своем бизнесе, отец.

У отца удивленный вид.

— Зачем?

— Ты просто расскажи. А я потом объясню, зачем мне это понадобилось.

— Ладно. Что именно ты хочешь узнать?

— Все. Почему у тебя неприятности, насколько они серьезны. Я, конечно, представляю себе, чем ты занимаешься, но только в самом общем смысле.

— Ред, по правде говоря, я не думаю, что…

— Папа, после того как вы с мамой вывалили на меня столько постыдных обвинений, ты не в том положении, чтобы торговаться.

Роберт поднимает руки в знак капитуляции.

— Ладно, ладно. Долгое время я получал галстуки непосредственно с фабрики в Хамберсайде. Покупал у производителя и продавал розничным торговцам, имея свой посреднический процент. Дешевые галстуки, ничего особенного, таких полно в любом универмаге. Пока все понятно?

— Да.

— Хорошо. Так вот, примерно года три-четыре тому назад у нас начались настоящие проблемы с профсоюзами. Работа в строгом соответствии с правилами, забастовки, пикеты, все такое. Чего только не было. Особенно плохо было в ту ужасную зиму семьдесят восьмого — семьдесят девятого годов. Помнишь ту самую зиму, которая эффективно добила Каллагана и лейбористское правительство? А еще она эффективно добила меня. Я думал, что при Тэтчер дела пойдут лучше, и так оно в какой-то степени и было — но это улучшение не могло скомпенсировать понесенного ранее ущерба. Даже после того, как пришли тори, продолжался спад производства, поставки часто срывались, а все эти проблемы с рабочими лишали меня необходимых оборотных средств. В конце концов в прошлом году я отказался от сотрудничества с Хамберсайдом и решил пойти по совершенно другому пути. Создал совместное предприятие с одним производителем из Италии, из окрестностей Милана. Речь шла о гораздо меньших партиях товара, но товара совсем другого качества — шелковых галстуков ручной работы, а не того ширпотреба из полиэстера, с которым я имел дело раньше. Конечно, розничная наценка на ремесленные изделия выше, чем на фабричные, и, потеряв в объеме продаж, я выигрывал на разнице между себестоимостью и продажной ценой. Таков, во всяком случае, был мой замысел.

— А что пошло не так?

— Не было того спроса на дорогие галстуки, на который я рассчитывал. Рынок оказался заполнен, и мне никак не удавалось продвинуть свой товар. Может, я не туда смотрел или просто взялся не за свое дело.

— Но в любом случае ты задолжал банку?

— Да.

— Сколько ты им должен?

— Очень много. Правда, большую часть долга мне удалось погасить, продав вторую машину, перезаложив дом и сбросив часть акций, но я все равно еще должен изрядную сумму.

— Сколько, отец?

Роберт не хочет отвечать. Ред молчит, надеясь, что это вынудит отца заговорить.

Отец уступает.

— Двадцать две тысячи.

— И сколько времени дал тебе банк, чтобы найти их?

— Несколько дней. Начало следующей недели. Не больше. — Роберт качает головой. — Я думаю, им осточертело давать отсрочки.

— И есть у тебя соображения насчет того, где раздобыть эти деньги? Я слышал, ты сегодня утром говорил по телефону насчет нескольких предложений, которые обдумываешь.

— А, это. — Роберт тяжело сглатывает. — Пустая болтовня. Боюсь, с идеями у меня глухо.

— Значит, ты не знаешь, где взять деньги.

— Нет. Наверное, нет.

— Наверное или нет?

— Господи, Ред. Нет. Категорически нет.

— И что будет?

— Надо полагать, меня объявят банкротом.

— Значит, тридцать штук Ричарда Логана пришлись бы весьма кстати?

Ред роняет это как бы невзначай, не меняя тона или тембра голоса, и Роберту требуется секунда или две, чтобы отреагировать.

— Редферн! Я никак не могу взять эти деньги. Это было бы неприлично!

— Почему?

— Это грязные деньги, Ред. Ты должен понимать.

— О да, я это понимаю. Но я сомневаюсь, что это поймут твои банкиры.

— Нет. Никоим образом. Лучше стать банкротом, чем спасти бизнес такой ценой. Я не пойду на это.

— Да будет тебе, папа. Ты еще скажи, что даже не думал об этом.

— Конечно нет.

— То есть ты утверждаешь, что за все время нашего сегодняшнего разговора ты ни о чем подобном не думал?