Мессия - [40]

Кейт влюблена, и вовсе не в Дэвида.

Две ночи назад ей снился Джез, причем сон был настолько отчетливым и реальным, что, по ее убеждению, об этом сне должен знать и Дэвид. Тем паче что он тоже там присутствовал — смотрел телевизор, в то время как она и Джез занимались любовью в спальне. Проснувшись, она первым делом метнулась в гостиную, посмотреть, а не там ли, как это было во сне, Дэвид. Странно даже, как она удержалась от того, чтобы признаться ему во всем прямо за завтраком. Дело ли это, лгать в постели? Человеку, с которым живешь?

Но, с другой стороны, она понятия не имеет о том, как относится к ней Джез. Конечно, они добрые друзья и флиртуют напропалую, но ведь Джез не знает — не может знать! — каковы ее истинные чувства. Он с ней заигрывает, да, но что тут такого? Возможно, просто дурачится, ведь ему прекрасно известно, что она несвободна.

При этом Кейт понятия не имеет о его пристрастиях, о том, как он проводит свободное время — не считая, конечно, тренировок по триатлону. Она не знает, есть ли у него подружка. Не знает даже, традиционной ли он ориентации. Может быть, сегодня ночью он задержался в каком-нибудь из гей-клубов не только из служебного, но и из личного интереса. Может быть, он не пытается пойти в своих ухаживаниях дальше не потому, что она занята, а просто потому, что она женщина?

Но как бы то ни было, Кейт твердо знает одно: ей необходимо видеть Джеза как минимум пять дней в неделю. И это раздирает ее душу.

34

Ред поднимается, идет к письменному столу, берет оттуда визитку Логана и вручает матери. Она смотрит на нее несколько секунд и кладет на подлокотник кресла.

— Он заходил сегодня, когда вы были у Эрика.

— Быстро пожаловал.

Ред пожимает плечами и снова садится.

— Наверное.

— Что он сказал?

— Сказал, что мне причитается награда. Если я захочу ее получить.

«Он сказал, что восхищен моим мужеством, прямо слезу у меня вышиб», — думает Ред, но об этом предпочитает умолчать.

— А что ответил ты?

— Что подумаю. Это было несколько неожиданно.

— Значит, ты не ожидал этого?

— Чего?

— Награды.

— Нет, конечно нет. Я вообще забыл о том, что Логан предлагал награду.

— А когда вспомнил?

— Когда он заговорил о ней. До этого я плохо понимал, зачем он вообще явился.

— Значит, до того момента, когда он предложил ее тебе, ты о ней не помнил?

— Да.

— Правда, Ред, совсем не помнил?

Теперь Ред понимает, к чему она клонит.

— Ушам своим не верю.

— Я спросила лишь потому, что Эрик…

— Эрик? Ты серьезно хочешь сказать мне, что Эрик считает, будто я пошел в полицию в расчете на награду?

— Он… э-э… да, именно так он думает.

— Скажи ему, что я, на хрен, сверну ему шею, за то что он смог даже подумать о такой мерзости!

— Редферн!

— Богом клянусь, я вообще в первый раз вспомнил об этой награде, когда о ней заговорил Логан. Если Эрик серьезно считает, что все это время, выслушивая его признание, я потирал руки в предвкушении тридцати сребреников, тогда… Я не знаю что. Я не знаю, каким человеком он меня считает, если вообще мог такое подумать.

— Почему же ты сразу не отказался от предложения Логана? Наотрез?

— Потому что оно стало для меня полной неожиданностью. А я не хотел ничего принимать второпях, сгоряча.

— Ничего вроде твоего утреннего визита в полицию, ты хочешь сказать?

Она верит Эрику. Она вправду считает, что Ред сдал его, чтобы получить эти деньги.

Ред тяжело дышит через нос, с трудом сдерживаясь, чтобы не грохнуть что-нибудь об пол.

— Мама, давай уясним пару вещей. Что бы ты ни думала, я сдал Эрика не ради награды. Будь это так, я бы, наверное, сразу забрал деньги, не правда ли?

— А кто тебя знает, Ред, может, ты их и взял. Взял, а нам не сказал.

— Это обвинение?

— Это возможность. Вот и все.

— Сколько раз можно говорить одно и то же? Я не брал этих денег. Я даже не вспоминал о них, когда думал, идти ли мне в полицию. Я пошел туда вовсе не из-за награды и, кстати, считаю, что поступил правильно. А еще считаю, что поступил правильно, не дав, вот так, с ходу, без размышления, определенного ответа Логану. Не сказав ни «да», ни «нет». И если ты, мам, и ты, отец, не согласны со мной по всем этим пунктам, тут уж ничего не поделаешь. Нам просто придется смириться с тем, что у нас на сей счет разные точки зрения.

Мать поднимает брови.

— Следует ли предположить, Ред, что ты собираешься отказаться от этой награды?

— Вероятно.

— То есть не определенно?

— Не определенно. Возможно, мы могли бы извлечь из этих денег пользу. Пустить их на что-то хорошее.

— Например?

— Пока не знаю. Так далеко я не заглядывал. Но позволь, мама, и мне тебя кое о чем спросить. Почему ты так решительно настроена против того, чтобы я принял награду? По-прежнему подозреваешь меня в том, что я сдал брата ради денег, или считаешь, что мы — как семья Эрика — не должны получать выгоду за счет человека, пострадавшего по вине Эрика?

Она не отвечает. Да в этом и нет нужды. Ред и так знает, о чем она думает. Ей легче представить одного из сыновей готовым пойти на предательство из алчности, чем смириться с тем, что другой сын — убийца.

«Как бы ни сложилась теперь наша жизнь, — думает он, — ни для кого из нас она уже никогда не будет прежней».