Мессианское наследие - [31]
Как показал Эйзенман, вопрос о легитимном статусе первосвященников — Садока или садока — был впервые поднят Маккавеями, представителями последней династии иудейских царей, правивших в Израиле с середины II в. до н. э. до воцарения Ирода Великого и начала римской оккупации. (Как мы уже говорили, Ирод пытался узаконить свое положение, женившись на царевне из дома Маккавеев, а затем убив ее и ее сыновей, чтобы династия Маккавеев пресеклась.) И именно во времена правления Маккавейской династии, как проследил Эйзенман, возникло то движение, которое набрало силу во времена Иисуса Христа и в последующие годы. Эйзенман также установил, что название «саддукеи» — это на самом деле вариант или, возможно, искажение слова «Садок» или «саддиким». Другими словами, первоначально саддукеи были элитой храмового священства, тесно связанной, по крайней мере, с самой идеей ожидания прихода законного Мессии из дома Давидова.
Однако после воцарения Ирода[55], утверждает Эйзенман, большинство саддукеев — тех самых саддукеев, которых мы знаем по библейским источникам и книгам Иосифа Флавия, — предали свои исконные обязанности и пошли на компромисс с узурпатором. Это предательство, по-видимому, привело к возникновению широкой оппозиции, в рядах которой были священники-«фундаменталисты», открыто враждовавшие со своими собратьями, угодничавшие перед незаконным царем. С одной стороны, существовали так называемые Иродовы саддукеи, которые крепко держались за свои храмовые привилегии и особые полномочия в правление Ирода, а после его смерти с готовностью перешли на службу к римской администрации. С другой стороны, довольно быстро возникло движение «истинных» саддукеев, саддукеев-«пуристов», состоявшее по большей части из тех саддукеев, которые не желали участвовать в предательском коллаборационизме с оккупантами и остались верны идее Мессии из Дома Давидова. Именно эти саддукеи и стали впоследствии ессеями, садокитами или цаддиким, и эта путаница в терминах порой вводит в заблуждение серьезных исследователей.
Но на этом аргументация Эйзенмана далеко не исчерпывается. Напротив, он относит к этому движению и зилотов. Зилоты приняли это название, потому что хотели подчеркнуть свою «ревность в законе». Эта фраза является своего рода ключом, посредством которого можно охарактеризовать приверженцев рассматриваемого оппозиционного движения. Она встречается в целом ряде конкретных и крайнее важных контекстов, от времен правления Маккавеев до середины I в. н. э. Так, первосвященник в царствование Иуды Маккавея (умершего в 160 г. до н. э.) именовался цадиком и считался «ревнителем закона». Маттафия, отец Иуды Маккавея[56], призвал всех, «кто ревнует по законе и стоит в завете», последовать за ним. Маттафия увел своих последователей в горы, где возник опорный пункт восставших.
Иуда Галилеянин, которого обычно принято считать основателем зилотского движения на заре христианской эры, также был «ревнителем закона», и его поддерживал первосвященник по имени Садок. В книге Деяния святых Апостолов (Деян. 21, 20) упоминаются иерусалимские назареи, так называемые «первохристиане», которые прямо названы «ревнителями закона»[57]. Греческий текст Деяний звучит еще более красноречиво. В нем эти люди именуются «ревнители закона», то есть, другими словами, зилоты.
Плодом этого движения явилось образование особого рода потомственного фундаменталистского священства, связанного с идеалами прихода Мессии из Дома Давидова и просуществовавшее с середины II в. до н. э. вплоть до периода, запечатленного на страницах Евангелий и Деяний Апостолов. Эти священники вели открытую войну с римлянами. Столь же яростно враждовали они и с «Иродовыми» саддукеями. В зависимости от характера их действий в данный момент, а также от идеологической ориентации хрониста этих священников могли называть по-разному: зилотами, ессеями, садокитами и целым рядом других терминов, в том числе и «преступниками» и «разбойниками», как звали их враги. Ессеи вовсе не были этакими пассивными мистиками. Напротив, их взгляды, как подчеркивает Эйзенман, были «яростно апокалипсическими» и составляли своего рода богословское обоснование и оправдание тех жестоких акций, которые порой совершали зилоты. Следы такой же неистовости — как богословско-религиозной, так и политической — можно обнаружить и в деятельности Иоанна Крестителя и Самого Иисуса. Эйзенман идет еще дальше, доказывая, что семьи Иисуса и Иоанна Крестителя, вполне возможно, были связаны с Иудой Галилеянином, предводителем зилотов в годы детства Иисуса.(2)
Если Эйзенман прав — а имеющиеся свидетельства явно говорят в его пользу, — то путаница вокруг понятий и терминов легко устраняется. Ессеи, садокиты, назореи, зилоты и прочие оппозиционные группировки и течения представляют собой всего лишь разные названия — или в крайнем случае разные проявления — одного и того же движения, распространившегося с середины II в. по всей Святой земле и захватившего часть Сирии. Названия, повергавшие ранее в замешательство ученых, по сути дела, представляют собой различные варианты названия одной и той же, говоря современным языком, политической партии или, самое большее, широкого спектра группировок и лиц, объединившихся в рамках единого движения, например, движения Сопротивления во Франции в годы фашистской оккупации страны. По мнению Эйзенмана, между зилотами и назореями, ессеями и садокитами нет никакой разницы. Но даже если некие различия между ними и были, все эти группировки объединяла общая вовлеченность в общее крупномасштабное движение, причастность к возвышенной идее — освобождению своей родины от римской оккупации и восстановлению старой израильской монархии вместе со старинным легитимным священством. И если Иисус был законным претендентом на царский престол, все эти течения могли объединиться вокруг Него, Его семьи и окружения.
