Мессианский Квадрат - [5]
Мы уже 10 минут стояли с Сарит на остановке, а автобуса все не было. Сарит молчала, я тоже не знал, о чем говорить. Втроем болтать было легко, а сейчас все слова вылетели у меня из головы.
– Ну что, мир? – сказала наконец Сарит, насмешливо улыбаясь. – Извини, я просто из себя выхожу, когда с фанатизмом сталкиваюсь. Меня, знаешь, однажды краской в Меа-Шеарим облили.
– А ты туда небось в майке пришла?
– Точно. В майке и джинсах. Торопилась, решила срезать.
– Нашла дорогу! Резала бы как-нибудь иначе... В Меа-Шеарим только харейдим [3] живут.
– Да какая мне разница? Харедим, не харедим...
– Разница большая. Мы бы, например, не облили тебя краской.
– А кто это «мы»?
– Посмотри на мою кипу! Видишь, она вязаная?
– Очень мило! Ну и что с того?
– А то, что мы – религиозные сионисты, последователи рава Кука, носим такую кипу, а харедим носят черную шляпу и черный пиджак.
– Да уж, разница впечатляющая! Просто земля и небо! – съязвила Сарит. – А кроме этих модных штучек какие-нибудь расхождения имеются? Мне так кажется, что общего у вас гораздо больше. Например, просидеть всю субботу у какого-то ручья в Иорданской долине — это для вас святое.
– Закон у нас один, но мы по-разному относимся к внешнему миру.
– То есть? Они обливают людей краской, а вы нет? А что же ваш закон-то, один для всех, говорит? Обливать или не обливать?
– Сложно ответить в двух словах, – не обращая внимания ни на ее иронию, ни на раздражение, пытался объяснить я. – Я уже молчу, что очень редкие харейдим так себя ведут, только совсем уже сектанты какие-то... Но если тебе действительно интересно, то рав Кук имел особое мнение о светских евреях. Для рава Кука светское еврейское государство – это творение Бога. Те, кто за ним последовали, в знак солидарности со светскими людьми сняли свои лапсердаки и поныне одеваются цивильно. Они работают, как все, служат в армии, как все. Поверь, никакой еврей в вязаной кипе тебя никогда краской не обольет.
– Так это, значит, харейдим израильские флаги сжигают?
– Да, они. Но сейчас и среди харедим не так все однородно. Флаги в наши дни жгут совсем уже крайние... Вроде тех из Меа Шеарим. Кстати, там, где тебя краской облили, у нас однажды израильский флажок с машины сорвали... Так что мне твои чувства очень понятны...
– Своей блистательной лекцией ты хочешь мне сейчас доказать, что вы не фанатики?! – не сдавалась девушка.
- Фанатик – это не тот, кто во что-то твердо верит...
- Интересно... А кто же фанатик?
- Тот, кто других вер не терпит. Вот, например, тот араб, который на Андрея наехал, он фанатик.
– Так ты уверен, что это был теракт? – разговор опять съехал на то драматическое приключение, которое нам пришлось пережить пару дней назад.
– А что же еще?
– Да. Наезд был намеренный. Но слишком все-таки странно эта машина себя вела.
– А что странного?
– Как, ты ничего не заметил? – удивилась Сарит.
– Нет, а что?
– Ах, ну да. Ты же книгу читал. Так я расскажу тебе: эта машина сначала мимо нас проехала, рядом с нами притормозила, а потом развернулась метрах в трехстах и тогда уже разогналась в обратном направлении.
– Странно. А ты в полиции это рассказала?
– Конечно, рассказала.
– Не понятно. Если бы теракт планировали — наехали бы при первом проезде. Может быть, он кого-то вдруг разглядел и сбить пытался кого-то конкретно? Но кого? Зачем ему Андрей? – соображал я. – Может быть, он в кого-то другого метил? В тебя мог?
– В меня?! – Сарит просто остолбенела от удивления, брови полезли вверх, глаза расширились до размеров спелой сливы, ее, кажется, задело подобное предположение, и слегка обиженным тоном она ответила, – скорее уж в тебя!..
- Хорошо, вопрос снимается. Остается араб. Араба нельзя исключить. Это могло быть сведением счетов. Что ты думаешь?
– Насколько я понимаю, отношения обычно выясняют в тихой подворотне, а не на открытом шоссе.
– Ты права. Надо разобраться, как так получилось, что машина сбила именно Андрея?
– Да никто в него специально не целил! Просто араб успел назад отскочить, а Андрей зазевался. Ну а мы с тобой вообще у самого бортика стояли... Террорист этот наверняка боялся туда врезаться...
– Вдруг Андрей что-нибудь объяснить сможет? Давай вернемся в больницу!
– Сейчас там суматоха с этой выпиской… Лучше завтра к нему домой зайдем.
– Но у меня занятия в йешиве. Учимся с шести утра до часу ночи… Дни трепета, к тому же, начались…
– Дни трепета, как раз, самое подходящее время проведать больного…
Заметив мои колебания, она сердито добавила:
– Ну еще бы, это так страшно важно – целыми днями молиться и учиться. Особенно учиться тому, как хорошо помогать людям, навещать больных и делать добрые дела. Ну давай, учись, учись. И молись, молись.
Я рассмеялся.
– Ну хорошо, уговорила. Сходим завтра к Андрею. Когда у тебя школа кончается?
– Завтра? Вообще-то в два, но я могу и раньше.
– Можешь и раньше, значит? Ах да, я и забыл: учиться – это ведь не так важно, как «добрые дела делать».
– Ты быстро схватываешь, – улыбнулась наконец Сарит.
***
Фридманы, Зеэв и Марина жили очень удобно, в центре Иерусалима, недалеко от рынка Махане-Йегуда. Когда мы вошли, хозяев еще не было. Андрей нам очень обрадовался и сразу провел нас в гостиную, в которой многое узнавалось из советских времен — похоже, Фридманам удалось перевезти из Союза многие памятные вещи — даже картину с невразумительным зимним пейзажем я узнал — такая же висела у моих соседей в Москве. Мы расположились в гостиной и сразу приступили к делу:
Гностицизм. Самое загадочное еретическое течение христианства, окутанное бесчисленными мифами и легендами. Наследниками гностической ереси считают богомилов Византии и Болгарии, катаров Франции и Италии, а также масонов.Справедливо ли это утверждение?Где кроются корни гностицизма?Какое влияние оказало это учение на европейские оккультные, эзотерические и теософские школы?Действительно ли его основные постулаты нашли достойное отражение даже в массовой культуре XX века?Вот лишь немногие вопросы, на которые отвечает в своей поразительной книге известный историк и журналист Ричард Смоули.
Исследование посвящено самосожжениям и другим формам ритуального суицида старообрядцев – малоизученному феномену религиозной жизни середины XVII–XIX вв. Преимущественное внимание уделяется богословским спорам старообрядческих наставников о «гарях», статистике и локализации самосожжений, обрядам, предшествующим «огненной смерти», а также памяти о мучениках, сохраняющейся на протяжении столетий среди сторонников и противников самосожжений. Основой для выводов послужили многочисленные опубликованные источники, а также документы (преимущественно следственные дела), обнаруженные в архивах Москвы, Санкт-Петербурга, Архангельска и Петрозаводска.
В первый том Собрания сочинений митрополита Киевского и Галицкого Антония (Храповицкого) (1863–1936) вошли его наиболее яркие богословские труды разных лет. Представленные работы, несмотря на спорность некоторых из них (в первую очередь это относится к «Катехизису»), по праву занимают почетное место в сокровищнице русской богословской мысли.
Предлагаемый вниманию читателей энциклопедический словарь является первым пособием на русском языке, в котором была сделана попытка разъяснения большинства основных понятий и терминов, которые используются в исламской традиции. Кроме того, в данном труде содержится достаточно подробная информация о различных правовых и вероучительных школах в Исламе, основах исламского вероучения, доктрине единобожия, содержится большой материал по различным мусульманским сектам. Здесь собраны также биографические данные о наиболее известных сподвижниках пророка Мухаммада и их последователях, об известных правоведах, мыслителях, толкователях Корана, каламистах.
В книге американского историка Томаса Вудса развенчивается культивируемая на протяжении трех столетий (начиная с эпохи Просвещения) и вошедшая в учебники антихристианская и антиклерикальная мифология – тенденциозное изображение Церкви реакционной силой, сопротивляющейся развитию науки, культуры и цивилизации в стремлении удержать народы в первобытной темноте и невежестве. Опираясь на результаты, полученные историками на протяжении последних ста лет при изучении истории европейского Средневековья и раннего Нового времени, автор показывает, насколько велика была роль Церкви и христианской религии в создании многих важнейших аспектов современной цивилизации – науки, права, искусства и архитектуры, сельского хозяйства, благотворительности и т. д.
Известный в церковных и научных кругах кандидат богословия, кандидат и доктор философских наук, профессор Дулуман Евграф Каленьевич, известный в советское время церковной и гражданской общественности своими богословскими, философскими и религиоведческими трудами. Евграфом Каленьевичем написано и опубликовано свыше 30 книг и брошюр на религиозную, философскую и атеистическую тематику. В различных уголках Советского союза прочитано свыше двух тысяч публичных лекций. К сожалению, с 1985 года — с начала "перестройки"- его лишили публикаций в прессе и устных выступлений в аудиториях.