Мессалина - [45]

— Я понимаю… Она как-то сказала, что я с ней слишком сурова и несдержанна.

— Это почему же? Потому, что она бессовестно обманывала Силлу? Ведь, кажется, именно это послужило настоящей причиной его развода с ней.

— Это и кое-что еще, — ответила Мессалина, не желавшая вдаваться в подробности.

Она слегка приласкала мужа, прежде чем не без притворства объявить:

— Иногда я чувствую себя одинокой, покинутой тобой и нашими родными.

— Дело, которое выпало мне на долю, поглощает меня целиком, я даже ночи не могу оставить себе. Но ведь у тебя много друзей. Я часто вижу тебя в компании твоей тетушки и ее мужа, Пассиена Криспа. Это образованный человек, тонкий и остроумный. И еще Виниций, муж Юлии. Кажется, ты с ним ладишь?

— Да. — Мессалина состроила недовольную мину. — Но он скучный и если бывает здесь часто, то лишь потому, что он нам родня. Она считала удачной уловкой с умеренной теплотой отзываться о человеке, с которым у нее сохранялась любовная связь. Немного помолчав, она продолжала:

— В конечном счете, кроме моей тетки Домиции и в особенности Аррии, с которой я прекрасно нахожу общий язык, у меня не так много людей, чье общество мне приятно. Твоя племянница Ливилла все время говорит о бедах, которые она пережила при Тиберии. Она всего на десять лет старше меня, но можно подумать — на все тридцать. Что до другой моей тетки, Клавдии Пульхры, то она все пережевывает свои воспоминания, плачется да отвергает давнее обвинение в супружеской неверности, словно мы собираемся, чтобы ее осудить. Видишь, Клавдий, я приглашала Сенеку в расчете на то, что он принесет на наши пиры свет философии, а он принес к нам лишь клевету. В Риме теперь едва ли найдутся философы, разве что Валерий Азиатик… Послушай, а ты не мог бы пригласить его во дворец?

— Месса, я не могу забыть, что он публично сожалел о том, что не он убил Калигулу.

— Это пустая бравада. И потом, убийство Калигулы в конечном счете принесло нам спокойствие и власть. Твой племянник сделался настолько безумен, что однажды мог бы казнить и тебя.

— Возможно, и так. Именно поэтому я не стал преследовать ни Азиатика, ни других, кто был замешан в заговоре. Но народ не поймет, если я буду принимать у себя за столом этого человека, тем более что он, наверное, озлоблен против меня и сумеет воспользоваться этим, чтобы попытаться меня убить.

— Ты знаешь его уже достаточно долго и мог убедиться, что у него были все основания ненавидеть Калигулу, а по отношению к тебе он никогда не выказывал враждебных чувств.

— Мое положение императора вынуждает меня к наибольшей осторожности. Теперь я — мишень для врагов, о которых даже не подозреваю! Кстати, я намерен усилить охрану. Нет, я не изменю своего решения.

— Клавдий, я могу лишь согласиться с тобой и сказать, что твои доводы кажутся мне весьма убедительными. Но, думается мне, полезно иметь возможность наблюдать вблизи этого столь сильного и влиятельного человека. Быть может, ради этой цели я смогла бы принимать его у себя при дворе, а тебя это ни к чему не обяжет. Так я сумела бы выведать его мысли и предотвратить малейшую опасность, если он задумает тебя погубить, в чем я, однако, сомневаюсь.

— Предоставляю тебе свободу действий в своих покоях, — согласился Клавдий, вытирая потный лоб подолом туники. — Принимай его, если ты считаешь, что это может быть нам полезно, но следи, чтобы это не вредило нашей безопасности. А теперь мне надо идти…

— Пообещай, что больше не будешь сомневаться в моей верности, — жеманно проговорила Мессалина.

— Ты так нечасто даришь мне возможность любить тебя, когда влажная ночь спускается с неба и меркнущие созвездия приглашают нас ко сну, — ответил Клавдий, снова вдохновленный Вергилием.

— Интересно, что бы ты сказал, если б я потревожила тебя после двенадцати часов работы?

— Ты права, и, если б Вергилий знал тебя, он никогда бы не написал, что легче достать звезды на небе, чем помешать римлянкам обманывать мужей!

Мессалина в знак благодарности одарила Клавдия томным взглядом. Он поцеловал ее в лоб и внезапно сказал:

— Я совсем забыл о своих племянницах. Наверное, я мог бы вернуть Агриппину и Юлию из ссылки. Они составили бы тебе приятную компанию.

Мессалина, натура более импульсивная, нежели рассудительная, ответила не раздумывая:

— Почему бы и нет…

Она вспомнила, что Виниций однажды уже просил ее поговорить с Клавдием о том, чтобы он вернул в Рим его жену и свояченицу. «Ты с полным правом сможешь ждать от них признательности, если они узнают, что им оказана милость благодаря твоему вмешательству, — сказал он ей. — Ты сделаешь из них своих союзников и увеличишь число верных тебе людей».

Мессалине пришла в голову мысль, что именно теперь представляется удобный случай без каких-либо усилий с ее стороны превратить Виниция и двух его родственниц в своих должников.

— Я хотела, — заговорила она после недолгого молчания, — просить тебя вызвать их в Рим. Хорошо, когда властитель умеет быть великодушным, таким был и Август.

— Ты права. Раз ты не против, я велю привезти их в Рим со всеми положенными их рангу почестями.

Эта инициатива, получившая одобрение Мессалины, явно обрадовала Клавдия, и, прежде чем удалиться, он снова поцеловал жену.