Мертвый язык - [7]

Остальное известно. Система запнулась и дала сбой на одиннадцатом придурке. Вывод, который Тарарам сделал из проведенного в полевых условиях опыта, несмотря на свою кажущуюся очевидность, поразил его зияющей глубиной: при равных прочих, побеждают маньяки.

Глава 2. Сердца четырех

1

Хранить фломастеры в холодильнике Егора приучил отец, который был уверен, что вещь, доверенная холодильнику, делается бессмертной. Отец ушел из семьи (от жены) семь лет назад, чтобы перейти в новую семью (к новой жене), из которой впоследствии он уйти уже не решился, потому что с возрастом менять старую жизнь на новую любовь становится сложнее. Егор не осуждал отца и даже по-своему дорожил им: тот не был порождением материнской фантазии — беззаветным полярником, вечным геологом, первооткрывателем неведомых островов, смотрителем вулканов, спасателем амурских тигров, добытчиком изумрудов, а был обыкновенным человеком, рядовым инженером Водоканала, возможно, слишком внушаемым и гуттаперчевым, но определенно своим, теплым и кровным. Каждый год в родительскую субботу отец с сыном ездили на Серафимовское кладбище к дедáм и бабкам, но в последнее время, если по чести, Егор все больше использовал этого, теперь в определенном смысле постороннего, человека лишь в качестве легкого источника для небольших карманных денег. Чего немного стыдился. В невероятные свойства холодильника Егор, разумеется, не верил, считая отцовские домыслы чудачеством. Однако в силу сложившейся привычки делал так, как было заведено в детстве.

В кухне на столе, в широком кратере фруктовой вазы лежал румяный нектарин — плешивый персик, а на стене, уже порядком подщипанная, висела связка белого узбекского лука. Эти луковицы отличались необычайной твердостью: ими можно было смело заряжать небольшую мортиру, не будь они таким жгучими — от них сам собой воспламенялся порох.

Выудив из отделения на внутренней стороне дверцы холодильника набор цветных фломастеров, упакованных в прозрачный пластиковый конверт на кнопке, Егор вернулся в комнату. При поддержке Интернета и подручной справочной литературы он собирался произвести ряд вычислений, с помощью которых, в случае удачи, намеревался вскрыть одну из потаенных исторических закономерностей, а заодно удивить мир дерзкой пытливостью ума, широтой интересов и глубиной одаренности. Промежуточные результаты изысканий следовало представить в виде сводной таблицы — цветные фломастеры были нужны для наглядности.

За окном немилосердно жарило июньское солнце. При этом чистой была лишь восточная половина неба, западную же все гуще и гуще затягивали тугие, тяжелые облака, в которых тихонько рокотал гром — так, будто ворочался во сне. Всю неделю в городе стояла душная жара, уморившая даже одуванчики на газонах, давно пора было залить это пекло небесным водам.

Через час на листе бумаги, как сосульки — верхушкой вниз, выросли двенадцать столбиков: розовый — Аменемхетиды, серый — Аменофисиды, фиолетовый — Меровинги, желтый — Тан, синий — Каролинги, зеленый — Капетинги, коричневый — Мин, красный — Валуа, голубой — Стюарты, светло-коричневый — Бурбоны, салатный — Романовы, черный — Габсбурги. На Габсбургах арсенал цветов иссяк, так что Цинскую династию и ныне правящую японскую, наименования которой Егор к своему стыду не знал (но непременно бы узнал, будь набор из холодильника богаче), изобразить уже было нечем. В итоге несложных арифметических выкладок сошлись только два обстоятельства: Меровинги, считая династию от легендарного отпрыска морской богини, правили государством франков триста четыре года, пока Пипин Короткий не спихнул последнего из них с престола, — ровно столько же, сколько царили в России Романовы. Остальные династии держались в диапазоне от приблизительно ста пятидесяти девяти до примерно шестисот тридцати шести лет. Однако в целом, по средним показателям (если отсечь крайности), прослеживалось определенное стремление к словно бы намагниченным трем сотням — одни не дотянули, другие проскочили, но если сложить и поделить… Сведения о XII и XVIII династиях, по существу, не стоило брать в расчет — много спорных датировок, да и трактовки самой древнеегипетской хронологии, как показал сетевой поиск, в среде египтологов были весьма разнообразны. С остальными — тоже непросто. Да вот хотя бы: откуда вести счет — с рождения основоположника или с его вступления на трон? А где заканчивать? Вопросы раскачивались в голове Егора, как еловые лапы на долгом ветру. Тем не менее он снова вывел на экран компа калькулятор. К фиолетовым цифрам 304 он последовательно прибавил желтые 289, синие 236, зеленые 341, коричневые 276, красные 261, голубые 333… Досчитать Егор не успел — мобилка запела «Славься, славься…»

— Привет, — сказала трубка Настиным голосом. — Дома?

— Дома.

— Сейчас перезвоню на железяку.

Егор едва успел дойти до гостиной, как ожил городской телефон.

— Голого на Марата помнишь? — спросила Настя. — Первого, в шапочке?

— Ну? — сказал Егор.

— Мы сегодня генетику сдавали. Потом с Катенькой в «Zoom» зашли — отметить, а там этот, в шапочке, сидит.

— Голый?