Мёртвый хватает живого - [122]

— Ну сколько можно твердить одно и то же? Что за кабинетное панибратство? Называй меня Александр Александрович. Ты ведущая новостей, а не пациентка логопеда. Сделаешь, когда будет нужно, репортаж, — и премию я тебе выпишу. А теперь езжай домой и отдохни три-четыре часа. Купи воды и вымой голову. Приготовься к вечерним новостям. И свяжись с Феоктистовым. Не знаю, что за смертельный ужас на диске, но если Николая нет, его заменит Саша Феоктистов. Я позвоню тебе.

— Скажете, что писать? — Она взяла со стула куртку, надела. Коснулась телефона. Застегнула куртку. Набросила на плечо сумочку.

— Скажу направление. А «что» — ты придумаешь сама. По части придумывать тебе нет равных. Премии ты получаешь не за споры с директором и уж точно не за опоздания на работу.

Глава тридцать шестая

28 октября, понедельник, половина одиннадцатого утра. Софья

— Шурка, у военкомата кого-то скручивают, — сказала она. — Смотри-ка. Дело, кажется, серьёзное.

— Военного какого-то. А руки ему выворачивает милиция. Омоновцы. И «Газель» закрытая стоит.

— В новостях часто передают про военных или милиционеров, взбесившихся с оружием в руках, — заметила она.

— Цветы вместо винтовок! — твёрдо сказал Шурка, отворачиваясь от военного, на которого набросилось сразу четверо омоновцев, и сел в машину. — Садись, Софья. Не смотри туда. Ты теперь не одна, а тебя двое. И думай о двоих. О третьем и об остальном мире буду думать я. — Он включил радио: «На улице Мельникайте серьёзная задержка в движении…» — Всё-то сегодня серьёзно. Поедем по объездной.

— А мне нравится слово «задержка», — сказала она.

«Тойота» была хорошо прогрета. Вырулив на Парфёнова, Шурка переключил радиостанцию. Пела Анна Герман. Очень грустно пела. Софья нажала на панели магнитолы семёрку. «Радио «Счастливая жизнь». Вот. Бит-квартет «Секрет». И Софья и Шурка пропели дуэтом: «Признайся, твой папа был прав!»

Софье нравилось, как Шурка водил. Мягко, строго по правилам. Права получил только четыре года назад — но зато выучился на первый класс. Машину пошёл выбирать вместе с ней, с Софьей, но настоял, чтобы купили именно эту — «Тойоту Бленду». Сначала хотели покупать «Ниссан» или «Мицубиши», потому что ценовая политика «Тойоты» им не подходила: слишком дорого за то же японское качество, считали они, но в этом году «Тойота» сдалась. Приоритет у многих компаний сменился с процветания (то есть максимизации прибыли) на выживание (минимум прибыли); в кризис, конца-края которому не было видно, хозяева корпораций стали осознавать, что истинное мерило коммерции — не максимальное, адостаточное. И Софья с Шуркой купили подешевевшую «Тойоту» бизнес-класса, обойдясь без банковского кредита, без займов у родных и друзей и без рассрочки.

Они выехали на объездную дорогу, снежок таял на лобовом стекле, усыпляюще работали дворники. Доехали без приключений, лишь на Червишевском тракте Шурка замедлил ход, и Софья увидела в окно аварию. Да и не аварию: милиция будто вытаскивала кого-то из «Мицубиши Паджеро V». Из «Паджеро», в который никто не влепился. Два милиционера в синих бушлатах «ДПС», на боках автоматы, наполовину скрылись в салоне «Паджеро». Шурка пристроился в хвост старой «Волге», ехал медленно, и Софья разглядела всё в подробностях: дэпээсники действительно вытаскивали из джипа людей. Троих. Того, что был за рулём, того, что сидел рядом, и того, что сидел сзади. Все трое были мужчины, и все трое, как решила Софья (ей стало страшно на мгновенье, а потом стало жаль погибших), были мертвы. Очень бледные, белые лица с отчётливо выделившимися малиновыми прожилками, закрытые глаза. Второй машины или столба, или препятствия, в которое бы врезался «Паджеро», не было. Джип не был помят. И стёкла целы. «Не понимаю. Скорей бы Шурка доехал до офиса». Она оглянулась: милиция уложила тела на снег и, видимо, вызвала «скорую помощь». Или кого-то из морга. Почему милиционеры не оставили тела в «Паджеро», Софья не поняла.

— Что это за авария, Шурка? — спросила она.

— Я не знаю, Софья.

И вдруг она припомнила: лицо у того военного, на Рижской, было таким же неестественно белым, как у мертвецов из джипа. Или ей показалось?… Наверное, эти погибшие люди не дают ей покоя, и из-за них все вокруг начнут казаться ей белыми и мёртвыми. Господи, это всё из-за… Она теперь всего на свете боится. Вдвое больше, чем раньше. У неё будет ребёнок, или двойня, и ей страшно. Это-то как раз естественно. Надо будет поговорить с Ниной Алексеевной. Спросить, как Бог любит людей. Это очень важный вопрос. То, что он любит их, Нина Алексеевна говорила. Но вот как любит? В чём выражается его любовь? Почему раньше в голову Софье не приходил этот вопрос? Потому, что Софья не была беременна и потому что с сегодняшнего дня она отвечает не за одну себя, но и за того, кто начал расти внутри неё.

А может, они и не погибли, сказала себе Софья. Шок у них. Потеряли сознание. Ведь люди, теряющие сознание, и резко бледнеют, и закрывают глаза. Допустим, «Паджеро» занесло, он перевернулся, а потом встал на колёса. Крышу-то она не видела. И люди не пострадали, но им стало так страшно, что они потеряли сознание. И вот сейчас милиционеры или врачи дадут им понюхать нашатыря или нашлёпают по щекам. Точно. А потом отругают. И штраф выпишут. Или права на полгода отнимут. Скажут: как можно гонять с такой скоростью. Это верно. Это нельзя. Ведь подвергаешь опасности свою жизнь и жизнь своей семьи. Или друзей. Надо ездить, как Шурка. Ответственно. Вот. Ответственно. Ей понравилось это слово. Чувству юмора на проезжей части не место. Шурка — водитель первого класса. Все должны быть водителями первого класса.