Мертвый эфир - [141]

Автомобиль, на котором меня привезли, оказался белым мини-вэном «астрамакс», и какая-то малюсенькая часть мозга, все еще не способная поверить в реальность происходящего со мной, думает: «Ну конечно “астрамакс”, что же еще!»[133] Впереди две створки ворот из проволочной сетки, и за ними далекие светильники на подвесной арматуре потолка в каком-то большом помещении. В воздухе запашок, как от сточной канавы после дождя. Несмотря на бусинки пота на коже, мне становится холодно.

Меня волокут до ворот и пинками раскрывают их створки. Дальше пол идет под уклон, растворяясь во тьме, черной как ночь или как мрак в бездонном колодце.

Вдруг мне в глаза ударяет свет. Фары автомобиля. Темнота под ногами оказывается грязной водой. Мы, хлюпая, бредем по ней, поднимается запах смерти и гнили. Здесь неглубоко, всего сантиметра два; скорей пленка воды, чем слой. Носки моих туфель волочатся по этому «мелководью», слегка цепляясь за старый, но еще довольно гладкий бетон. Пройдя метров пятнадцать после конца пологого спуска, мы подходам к машине. Это большой черный «бентли» последней модели. Сбоку от него — целый островок из уложенных в воду деревянных поддонов, бледно-желтых, некрашеных, по которым можно пройти к автомобилю, не промочив ног. «Бентли» высится рядом с ними посреди темной водной глади, словно океанский лайнер, пришвартованный к причалу.

Посреди островка торчит доходящая до самой крыши металлическая колонна. С обеих ее сторон — по штабелю кирпичей высотой сантиметров шестьдесят, каждый кирпич привязан к черной железной колонне черной же толстой изолентой. В метре от кирпичей и колонны, сиденьем в их сторону, стоит одинокий стул — деревянный, самого обычного вида, устойчивый, без подлокотников, вроде того, какие часто стоят во главе стола в крестьянском доме. Завидев его, я пытаюсь вырваться, но, разумеется, совершенно безуспешно. Кажется, мои стражи попросту не замечают этой смехотворной попытки. Они ставят меня перед стулом. Когда я сопротивляюсь усаживанию, тот, кто уже бил меня раньше, наносит еще один удар кулаком, теперь в щеку. На какое-то время я отключаюсь и, когда прихожу в себя, обнаруживаю, что парни уже усадили меня на стул, прикрутили к нему лентой, а теперь заканчивают привязывать мои ноги к железной колонне. Пятки лежат на штабелях кирпичей, справа и слева от металлического столба.

Отказываюсь верить собственным глазам. Голова идет кругом, она раскачивается и кувыркается, словно самый забористый аттракцион в луна-парке, а мой несчастный беспомощный мозг представляет собой единственного пассажира. Когда я привязан настолько, что, сколько ни дергайся, мне даже пальцем не шевельнуть, и лишь голова сохраняет относительную свободу движения, открывается водительская дверца «бентли» и выходит Джон Мерриэл. На нем черная тройка, у жилета высокий стоячий воротничок. А еще на нем черные перчатки. Оба парня справа и слева от меня выпрямляются.

Меня покидает последняя надежда. Это Джон Мерриэл, не Марк Сауторн. Я здесь из-за того, что произошло вчера, из-за оставленного на автоответчике сообщения, из-за Сели, а вовсе не из-за дурацкой истории с правами, которых не хочет лишиться богатый раззява.

Мистер Мерриэл выглядит каким-то нахохлившимся, мрачным и вообще нерадостным, словно происходящее не сулит ему ни малейшего удовольствия.

Я теряю контроль над сфинктером и обделываюсь. Действительно не могу удержаться. Теперь я чувствую себя пассажиром в собственном теле, просто сижу в нем, слушаю, ощущаю, а затем еще и обоняю происходящее и прямо-таки диву даюсь, как быстро и гладко все происходит. Мистер Мерриэл морщит нос. Дерьмо заполняет мои трусы.

Парень, который меня не бил, подходит к Мерриэлу и вручает всякую всячину, найденную у меня в карманах. Мерриэл вынимает из кармана пару больших, но тонких резиновых перчаток, натягивает поверх своих кожаных и затем берет в руку «брейтлинг», взвешивает на ладони.

— Хорошие часы, — говорит он с улыбкой и возвращает их своей шестерке.

Пытается включить мой телефон, однако тот, разумеется, не работает. Потом он заглядывает в бумажник, вынимает всевозможные кредитные карточки, разные клочки и обрывки и тщательно их изучает. Его внимание задерживается на его собственной белой визитке, на обороте которой я записал код сигнализации.

С моего места — он стоит, а я сижу и смотрю на него снизу вверх — мне хорошо видны цифры на обороте визитки: записанный мною под диктовку Селии код отключения сигнализации у нею в доме. К тому времени, лихорадочно пораскинув мозгами, я сумел придумать, как стану выкручиваться, но вся выстроенная мной линия защиты рухнет, стоит лишь этому ублюдку посмотреть на оборотную сторону карточки. Тогда уже ничто не спасет Селию, а про меня и говорить нечего. Но если он не перевернет карточку, крошечный шанс остается.

Время, похоже, остановилось. Внезапно я всем сердцем принимаю бредовую теорию Селии. В одной вселенной Мерриэл вертит карточку пальцами, переворачивает ее и видит написанный на обороте код. В другой — он видит лишь сторону с напечатанным текстом, и все.

Допустим, я даже заслуживаю того, что сейчас может случиться. Знаю, человек я не очень-то хороший: я и лгал, и обманывал, и тот факт, что уголовные законы при этом почти не нарушал, едва ли может служить извинением. Да, это не уголовщина — лгать лучшему другу, трахать его жену, лгать своей девушке, изменять ей. Разбить окно в такси, ударить кого-то кулаком в лицо, употреблять наркотики, вламываться в чужой дом — вот это действительно противоречит закону, так я занимался и этим тоже, хотя последнее, по сути, ничто по сравнению с тем, чтобы предавать близких тебе людей — вот чего на самом деле нужно стыдиться. Так что мне ли жаловаться, если теперь придется пострадать.