Мертвый Брюгге - [7]
Она помнила его непонятную грусть в начале их отношений, когда она сказала ему, что ее волосы — крашеные, и как он волновался всегда с тех пор, следя за тем, чтобы они оставались одинакового оттенка…
Я не хочу больше красить волосы, — сказала она однажды.
Он был весь потрясен, убеждал ее сохранить волосы этого золотого оттенка, который он так любил. И, говоря это, он взял их, ласкал рукою, опуская в них пальцы, как скупой в снова найденное богатство.
И он бормотал бессвязные слова: "Не меняй ничего… Такою я полюбил тебя! Ах! ты не знаешь, ты никогда не узнаешь, что я ощущаю, дотрагиваясь до твоих волос…"
Казалось, он хотел сказать больше, но он остановился, точно на краю пропасти откровенных признаний.
С тех пор, как она переселилась в Брюгге, он приходил к ней почти ежедневно, проводил обыкновенно у нее вечера, иногда даже ужинал, несмотря на неудовольствие Барбары, его старой служанки, которая на другой день дулась на него за то, что напрасно готовила обед и ждала его. Барбара притворялась, будто верила тому, что он ел в ресторане, — но в глубине души испытывала недоверие и не узнавала своего хозяина, прежде столь аккуратного и необщительного.
Гюг часто отлучался, распределяя время между своим домом и домом Жанны.
Предпочтительно он посещал ее перед вечером, по усвоенной привычке выходить только после обеда; к тому же, он хотел не быть замеченным, направляясь к дому Жанны, который он намеренно избрал в пустынной местности. По отношению к себе он не испытывал в душе никакого стыда или смущения, потому что он знал мотив, военную хитрость, скрывавшуюся в перемене образа действия и являвшуюся не только извинением, но и оправданием, реабилитацией его перед умершей женой и перед самим Богом. Но приходилось считаться с чопорной провинцией: как не ощутить небольшого беспокойства от соседства общественной вражды или уважения, когда постоянно чувствуешь на себе пристально устремленные, точно прикасающиеся к тебе взгляды?
В особенности, в этом католическом Брюгге, где нравы так суровы! Высокие колокольни, с их монашескою одеждою из камня, повсюду налагают тень. Кажется, что из бесчисленных монастырей распространяется презрение к тайным розам тела, заразительно действующее прославление чистоты. На всех углах улиц, в деревянных и стеклянных шкапчиках виднеются Мадонны в бархатных одеждах, среди бумажных поблекших цветов, держа в руках волнообразные свитки, на которых написано: "Я непорочна!"
Сильная страсть, внебрачная связь считаются здесь развратом, путем к аду, грехом против шестой и девятой заповедей, заставляющим говорить шепотом в исповедальнях и покрывающим краскою стыда кающихся грешниц.
Гюг знал эту суровость Брюгге и избегал оскорблять ее. Но в провинциальной жизни все близко соприкасается, ничто не ускользает от внимания. Он скоро вызвал к себе благочестивое презрение, не подозревая этого. Оскорбленная вера охотно высказывается в форме иронии. Так и собор смеется и дразнит дьявола масками своих водосточных труб…
Когда разнесся слух о связи вдовца с балериной, он сделался, не подозревая об этом, баснею всего города. Все узнали об этом: толки, передававшиеся из одной двери в другую; разговор от безделья; сплетни, распространявшиеся и принимавшиеся с любопытством бегинками; трава злословия, растущая в мертвых городах на мостовой!..
Все занимались этим любовным приключением больше оттого, что знали его долгое отчаяние, его беспросветное сожаление, все его мысли, собранные и соединенные вместе в один букет на могилу умершей. Теперь вот чем оканчивался этот траур, который казался вечным!..
Все были обмануты, даже и сам бедный вдовец, введенный, конечно, в заблуждение гадкой женщиной. Все знали ее хорошо. Она прежде танцевала в театре. На нее, смеясь, показывали на улице, удивляясь немного ее тихому виду, несмотря на оставшуюся развинченную походку и золотые волосы. Всем было даже известно, где она живет и что вдовец навещает ее каждый вечер. Еще немного, и можно было бы указать часы и его путь…Любопытные жены горожан, ничего не делая после обеда, наблюдали за его прогулкой, сидя у большого окна, при помощи маленьких зеркал, известных под названием espion прикрепленных на всех домах к окну с наружной стороны. Косые зеркала, в которых отражаются неясные очертания прохожих, отсвечивающие ловушки, улавливающие незаметно походку тех, кто проходит мимо, их жесты, улыбки, минутную мысль в их глазах и переносящие все это во внутренность домов, где кто-нибудь наблюдает.
Таким образом, благодаря измене зеркал, быстро стали известны все приходы и уходы Г юга и все подробности его отношении с Жанной. Иллюзия, которой он упорно отдавался, его наивные старания — отправляться к ней из осторожности только вечером, придали смешной оттенок этому союзу, который вначале всех возмущал, и негодование сменилось насмешками…
Гюг ничего не подозревал! Он продолжал выходить под вечер, намеренно идя обходными путями к совсем близкому предместью.
Насколько эти вечерние прогулки теперь стали менее печальными! Он проходил по городу через столетние мосты, мрачные набережные, вдоль которых вздыхает вода. Колокола вечером каждый раз звонили, возвещая о какой-нибудь заупокойной обедне, назначенной на следующий день! Ах, эти колокола, звонившие так громко, но все же, казалось, столь далекие от него, точно они звонили на других небесах…
