Мертвое ущелье - [7]

Хотя волк сейчас был сыт и доволен удачной охотой, человек видел, что его серого брата что-то беспокоит. Он ворочался во сне, иногда тревожно поднимал голову. Ночь уже наступила, она была морозной и лунной, и Игнат знал, что тревожит его друга. Человек замер, вслушиваясь в ночную тишину, отложив работу, встал во весь свой высокий рост, почти доставая головой до свода пещеры, и быстро вышел на площадку перед жилищем. Подняв голову, взглянул на звезды — они были крупными и яркими. Обернувшись, увидел сидящего рядом с ним Хромого.

И вдруг откуда-то из-за дальнего сосняка, что стоит за двумя большими оврагами, до них донесся протяжный и певучий вой волка. Он был звонок и печален. И тотчас к нему присоединились голоса еще четырех волков. Игнат теперь хорошо различал и число голосов, и даже оттенки воя. Он видел, что чувствует Хромой, слушая зов сородичей, как реагирует на него, и сам начинал понимать эти интонации, в которых слышались и угроза, и надежда, и зов, и предупреждение...

Вот Хромой поднял голову к небу, и вместе с ним вскинул голову юноша. Он вытянул губы трубочкой, набрал в легкие побольше воздуха и завыл одновременно со своим волком, другом и братом его дикой жизни. Они выли, откликаясь на зов соседней волчьей стаи, раскатывая вольную власть волчьего воя над лесом, власть самих волков, подтверждая свое право среди волчьих семей на охотничьи угодья, где они обосновались, жили, ставили свои звериные метки.

Это длилось довольно долго. Оба они выли, глядя на желтую и круглую луну, и их вой катился по притихшему спящему лесу, пугая дремлющих зайцев и оленей, возвращался откликом соседней стаи и снова уходил вдаль, растворяясь в лунном свете лесной ночи.

Но вот Игнат умолк, быстро ушел в пещеру и молча

сел к тлеющему огню. Не отставая от него ни на шаг, в логово возвратился и волк, улегся на свое место, свернувшись клубком, и сразу заснул, будто выполнив важное и нелегкое дело.

Игнат долго сидел не шевелясь, глядя на красные угли и редкие языки пламени. Его существо еще трепетало от этого дикого воя, от приобщения к ночным таинствам природы, которые он чувствовал всем своим существом, воспринимал чутьем своей души, уже слившейся с лесом за эти два года. Он очень изменился за это время. И слышал лучше, и видел почти в полной темноте. Его чувства обострились, стали тоньше и восприимчивей. Быть может, от вечной тишины леса или от чистой первозданности дикой природы, а может, от сырого мяса и полузвериного образа жизни... Он видел теперь все мелочи и тонкости, замечал даже изменение травинки или листа. Незаметно для самого себя многому научился он у Хромого, а тот, в свою очередь, тоже брал кое-что и от человека.

Кроме того, у Игната появилась сообразительность и ловкость в организации охоты и устройстве быта. Эти способности проявились у него уже в первый месяц его лесного существования. Может быть, природа, лишив его памяти, дала взамен новые качества, сохранившиеся в его подсознании от предков? Ведь все уравновешено в мудрой природе, и, если не хватает чего-то, то в избытке должно быть другое, тоже важное и нужное. А может быть, просто суровые условия, в которых надо выжить, пробудили в нем все эти качества, усилили и обострили?..

Угли алели, Игнат смотрел на них, и ему казалось, что в них мерцают огоньки глаз зверей, искорки ночных звезд. Он грел руки у огня и думал...

5. ОЖИДАНИЕ

Уже несколько дней Крюгер сам наблюдал за берегом, посылая солдат обследовать местность. Он лежал, хорошо замаскированный, среди густых кустов можжевельника, устроившись между валунами, едва касаясь их обомшелых боков.

Несколько раз вдоль берега проходил советский большой охотник. С высоты холма Крюгер хорошо видел в бинокль крутой борт корабля с номером, написанным белой краской, матросов в черных бушлатах, застывших на вахте у орудий и пулеметов, внимательно всматривающихся в берег. Он понимал, что они никак не могут увидеть ни его самого, ни его блиндаж, но каждый раз все равно застывал в оцепенении, крепко сжимая руками корпус бинокля, словно это был спасительный щит, которым он мог заслониться от автоматических пушек и крупнокалиберных пулеметов русского корабля.

В остальном на море было все спокойно. Повернувшись в другую сторону, он осматривал берег в глубину, наблюдая притихшую осеннюю тайгу. Высокий холм давал возможность обозревать местность довольно далеко — на полтора — два километра.

Только дважды за эти дни вблизи холма прошел лось. Второй раз он проходил сегодня утром с подветренной стороны. Метров с четырехсот учуял обеспокоивший его запах, насторожился. Крюгер это понял сразу. Зверь остановился, поднял морду и внюхивался в ветерок, который нес от холма тревогу. Недолго постояв, повернулся в сторону и стал быстро уходить. Было очевидно, что он обнаружил людей на холме.

Крюгер, конечно, понимал, что лось очень чуткий и осторожный зверь и от него утаиться невозможно, но это событие все равно его встревожило. Сегодня днем, отправляя ефрейтора на разведку местности, он был предельно официален и тот понял, что штурмфюрер обеспокоен. Однако Крюгер этим не ограничился и все-таки напомнил о крайней осторожности, чего он не делал почти никогда, зная специальность и подготовку этих двух своих подчиненных.